— Считай, что ты произвел на меня потрясающее впечатление своей глубокой эрудицией.
— Это одно из необходимых качеств, если хочешь написать добротное, читаемое произведение.
— В любом случае эта кровать восхитительна. — Дженни обвела комнату внимательным взглядом, не пропуская ни единой детали обстановки. Платяной шкаф, масляная лампа, розовая скатерть на столе. Кровать и канапе покрыты белыми вязаными покрывалами. Около стены — обитый бархатом диван. Сама Дженни не смогла бы даже приблизительно определить, к какому времени относится вся эта старинная роскошь: ее познания в антиквариате не шли дальше черепахового гребня для волос.
Пребывание в этой комнате, в самом доме, казалось, отбрасывают ее назад во времени. Даже воздух здесь был пропитан стариной, стены хранили свои тайны о событиях, происходивших изо дня в день, из года в год.
Бретт выглядел таким печальным, что Дженни отказалась от мысли разговорить его. Он стоял спиной, но Дженни видела лицо Бретта, отраженное в зеркале шкафа, и его выражение напоминало ей Джеффа Темпл-тона в тот момент, когда он был послан отцом в свою комнату.
— Бретт… Что-нибудь случилось?
Он отвернулся от зеркала и посмотрел отсутствующим взглядом в окно — на старую магнолию, растущую на заднем дворе.
— Во всем этом есть одна маленькая деталь.
— Ты о чем? — Дженни проследила за его взглядом и тоже уставилась на цветущее дерево.
— Тапиока.
— Тапиока? — Она обеспокоенно посмотрела на Бретта, не понимая, о чем он говорит.
— Бретт?
— Он часто дразнил меня этой тапиокой. — Бретт говорил очень медленно, почти без выражения, словно пребывая в трансе, взгляд его застыл на одной точке. — Мой отец. Он знал, что я ее ненавижу. Я всегда говорил, что ни за что не буду есть эту гадость, напоминающую застывшие бусинки. — Бретт вздрогнул и удивленно огляделся, будто только что проснувшись, затем натянуто улыбнулся.
— Бретт?
Он, очевидно, уловил тревожные нотки в голосе Дженни и успокаивающе погладил ее по руке, такой изящной, нежной и возбуждающей, такой умелой и быстрой на клавишах компьютера.
— Прошу прощения. — Он обнял Дженни и прижал к себе. — Не знаю, почему я вспомнил про отца. Ничего страшного, забудь, я в порядке. — Бретт прижал ее еще крепче, пытаясь заглушить в себе боль, которая всегда вспыхивала, когда он вспоминал об отце.
Центральное отопление, электричество, три ванные комнаты, кондиционеры и великолепно оборудованная кухня ничуть не портили атмосферу старого дома. Из пяти его спален две имели собственную гостиную, большая часть помещений была стилизована под начало прошлого столетия. Нетронутой оставалась только комната Джеффа. В ней расположившиеся на полу вооруженные до зубов трехдюймовые пластмассовые человечки были вполне готовы к бою с двухфутовым пушистым динозавром, мирно дремавшим в углу. На стене висели плакат университета штата Луизиана с изображением гигантской птицы.
Все комнаты в доме были просторными, с высокими потолками. Гостиная, в которой Бретт и Дженни познакомились с Сью, в сущности, представляла собой целый зал и соединялась со следующим, таким же, широкими двустворчатыми дверями. В каждом из залов находился камин.
Столовая, в которой впоследствии должен был разместиться ресторан для отдыхающих, находилась по другую сторону холла. Больше двадцати человек могли пообедать за огромным старинным столом, не мешая друг другу. Дальняя дверь вела в кухню и кладовую. Кладовая не уступала по размерам комнате Дженни в Новом Орлеане. Еще одна дверь вела в угловую комнату с двумя окнами, выходящими на восток. Ее с раннего утра заполняло солнце. Изящная стеклянная дверь во французском стиле выходила прямо на веранду.
С каждым шагом Дженни казалось, что неясные образы прошлого все тесней обступают ее. Ей слышались смех и приглушенные рыдания, чьи-то спорящие голоса и одобрительные восклицания, она чувствовала обволакивающее тепло, излучаемое всем тем, что находилось вокруг. Неожиданно для себя она обнаружила, что веранда имеет еще одни стеклянные двери — вход в библиотеку, по стенам которой тянулись бесконечные полки с пыльными томами.
Размышления Дженни были прерваны Сью Темпл-тон, вошедшей в комнату с темнокожей женщиной лет сорока. Ее звали Хестер.
— Добрый день. Рада познакомиться, добро пожаловать к нам в гости. — Она с достоинством кивнула каждому в отдельности.
Хестер Филдинг совмещала в «Дупле дуба» обязанности поварихи и домоправительницы. Всю жизнь она и ее муж Арнольд прожили в Западной Фелициане.
— Она собирается на несколько дней к тетке в Новый Орлеан, — пожаловалась Сью. — Нам так повезло с Хестер, и мы не представляем себе, как будем управляться со всем хозяйством без нее.
— Думаю, вы прекрасно справитесь, миссис Темплтон, — утешила ее домоправительница. — Вы сами знаете, что справитесь. — Она посмотрела на Бретта. — А вы, значит, тот самый человек, который написал роман об этих местах?
— О каком именно романе вы говорите? — уточнил Бретт.
— Конечно, о «Безумной ярости», о чем же еще?
— Миссис Филдинг, это действительно моя книга, но я не задавался целью писать именно об этих местах. Там был просто юг, а конкретное место — обычная выдумка автора.
Брови негритянки недоверчиво приподнялись:
— Выдумка. Я понимаю.
То, что она осталась при своем мнении, было совершенно очевидно.
Бретт резко отвернулся, и Дженни не рискнула вмешаться. Она взглянула на Хестер повнимательнее и ощутила в ней что-то притягательное и загадочное. Дженни почувствовала в ней… знание.
— А где Джефф? — поинтересовалась Сьюзен у Хестер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84