Чем-то эти здания напоминали сооружения из песка, возводимые юными строителями на пляжах всех земных морей, но только куда большие по размерам: аляповатые и бесформенные, подчиненные какому-то смутному архитектурному замыслу, с редко натыканными окошками.
На дворе, судя по всем приметам, стоял погожий летний денек: в мутно-зеленых небесах не барахталось ни единого облачка (хотя не факт, что здесь вообще водились облака), зато солнце там в зените очень даже барахталось — под видом грязновато-желтого колеблющегося пятна. А дворик в целом был довольно уютным: безлюдный, поросший, как травой, низкорослыми водорослями, вполне в принципе пригодный для того, чтобы временно здесь окопаться. Кабы не явившиеся не ко времени здешние слуги закона, в просторечии — менты. «То ли чутье у них во всех мирах собачье, то ли существует между ними какая-то телепатическая межпространственная связь, — думал Михаил. — Вот она где — истинная-то ментальность в действии!»
Предприимчивый дед, покинув незаконную новостройку, сразу заторопился через двор к ближайшему проходу между двумя башнями. Орел — он же дверь отеля — жалобно клекотал, выпуская постояльцев, опять бросающих его в незнакомой местности на произвол судьбы. Скрипнул в последний раз укоризненно, закрываясь за Бельмондом, и умолк. Михаил оглянулся в последний раз на отель: « извини, мол, старый приятель, что не могу и тебя взять с собой. „Ни одного попутчика не бросил бы в о беде, а тебя вот приходится. Прости уж…“ Повинившись мысленно перед „Горным орлом“ и все же продолжая ощущать себя в какой-то мере предателем, Михаил постарался сосредоточиться на пре — одолении пространства: хотя передвигаться здесь было гораздо легче, чем, например, под водой, но усилий требовалось гораздо больше, чем при обычной ходьбе. И постоянно возникало желание поплыть.
Одна из башен сильно клонилась к другой, как не в меру растолстевшая березка к баобабу, и, если добавить к ней мысленно архитектурных изысков, вполне могла бы претендовать на роль Пизанской (падающей в родной реальности вот уже на протяжении тысячелетия). Проходя под ее угрожающей сенью, Михаил невольно внутренне напрягся — показалось на мгновение, что именно их прихода этой псевдопизанской башне не доставало много лет, чтобы было на кого эффектно рухнуть. Но башня устояла перед искушением, позволив небольшой группе интуристов, замаскированных под местных жителей, выйти на улицу вслед за гидом-водяным.
На улице царило то, что здесь наверняка было принято считать оживленным городским движением: по мостовой перемещались черепашьими темпами прохожие, транспортные средства, имеющие преимущественно обтекаемые формы, плавали наверху в несколько ярусов.
Они некоторое время преодолевали улицу, любуясь на частые вывески — больше любоваться здесь было не на что: архитектура по обе стороны громоздилась однообразная, транспорт над головами проплывал стандартный, ничем, кроме величины, не различающийся. «То ли дело на родной земле!..» — ностальгически вздохнул Михаил. Хотя вывески-то как раз говорили о том, что реальность эта не только находится на его родной планете Земля, но и имеет некую таинственную психологическую (или менто-логическую?) связь с его родиной: все вывески оказались написаны по-русски, кириллицей, но с колоритными ошибками, отражающими наглядно местный специфический фольклор. В глаза бросалась надпись под изображением неонового торта: «йестаран», расшифрованная Михаилом как «ресторан», далее шел «БАДК» — он и в Африке «бадк», особенно при перманентной простуде, и с «КУАЗИНО» все было ясно без перевода. Озадачили две маленькие вывески: зеленая надпись с завитушками гласила «ГРЫБЫ», строгая красная — «ОПТЕКА». Грибы, конечно, дело хорошее, и ничего не было плохого в том, что они здесь так популярны. Вот только о грибах ли шла речь? А не о рыбах ли часом на букву «г»? А «ОПТЕКА», это что такое — аптека? Или оптика?.. Витрин с наглядной агитацией здесь не было, так что удовлетворить любопытство можно было, только зайдя внутрь заведения. Возможно, что двусмысленные вывески были хитрой приманкой для лопоухого клиента. Михаил, например, непременно зашел бы в «ГРЫБЫ» (дома грибы были его любимым блюдом, особенно — жаренные в сметане), но водяной развил тем временем потрясающую скорость. Да и было от чего: компания привлекала к себе внимание окружающих, виной чему был в основном Бол Бродяга. При виде перемещающегося по улице косяка рыбок странных конфигураций прохожие оборачивались и откровенно глазели к вслед, транспортные средства притормаживали и зависали, грозя устроить на оживленной воздушной магистрали пробку. Пара синещеких упырят на дощечках с пропеллерами принялась виться вокруг Бола, дразня рыбок и предпринимая наглые попытки их ловить. В конце концов рыбка-рот Бола устрашающе щелкнула зубами, едва не укусив одного упыренка за палец, а рыбка-рука сунула под нос второму кукиш. Восторгу молодого поколения не было границ!
— Чего пристали, рыбы, что ли, никогда не видели?.. — сердито прикрикнул на них дед, ныряя в узкую подворотню. Упырята, облетев напоследок Бола еще по разочку, нехотя отстали.
Темные извилистые переулки, где пришлось довольно долго плутать, напомнили Михаилу подводный лабиринт в игре 2ESO, или «Второе нашествие осьминогов». Попадающиеся изредка навстречу местные жители укрепили эту ассоциацию, хотя, в отличие от виртуальных монстров в ESO, были не склонны к агрессии, а совсем наоборот — ненавязчивы и пугливы.
В конце концов, миновав очередную грязную подворотню, компания оказалась в мрачном тупичке вроде крохотного внутреннего дворика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102