Рисовал, что видел — во сне или наяву. Ветви в цвету, траву, поникшую под дождем, рваную паутину среди упругих стеблей, или играющих в мелком снегу детенышей лесовика — юо…
Дальний родич тетки, проездом заглянувший к ним, был мелким чиновником и ровней деревенскую родню не считал. Однако Йири пришелся ему по душе — и он оставил мальчишке немного бумаги и две коробочки дешевой цветной туши — настоящей, не чета блеклым деревенским красителям. Кисть Йири смастерил из конского волоса. Теперь его рисунки стали трехцветными — зеленый и красный причудливо смешивались с черным. Тетка привычно ворчала, когда видела племянника с кисточкой в руках, и она же первая бурно хвалила простые рисунки Йири. Они были во многом неправильны и неумелы, но полны своеобразной прелести, невесомой, как метель лепестков по весне.
К тому же мальчишка на радость младшим детям раскрашивал теперь вырезанные из дерева игрушки в яркие цвета. Лето было счастливым, летело, как песня. Если бы не осень, которая подходила все ближе…
Когда месяц Журавля, анна-и-Хита, тронул листья огромных ясеней желтым крылом, Лин привычно взбежала на мостик, любуясь ладошками поздних кувшинок. Пара слуг скучала невдалеке, коротая время за игрой в кольца. Бросив взгляд влево, девочка замерла. Возле перил лежала искусно вырезанная из дерева цветущая ветка сливы. Лин осторожно коснулась ее, улыбнулась. Словно весной повеяло над осенним прудом. Краем глаза Лин разглядела мальчишку, спрыгнувшего с ветки старого дуба, который рос возле ее любимого мостика. Мальчишка стоял и смотрел на девочку. Лин помахала ему, рассмеялась. И, сжимая ветку в руке, побежала прочь, заслышав голос отца.
Неделю спустя дядя позвал Йири и долго говорил с ним. Бедность в деревне была почти поголовная — как и во всех небольших селениях глухих провинций. Йири знал, что придется уйти, что работой на грядках или помощью корзинщику он не принесет денег семье — а просить для него место слуги у отца Лин дядя не станет. Йири и сам этого не хотел. Лучше уж таскаться по дорогам в дождь и ветер.
Хозяин каравана брал Йири на три месяца, до зимы. Зимой движение на северных торговых путях прекращалось. Если мальчишка справится, весной он вернется к прежней работе.
Конечно, гнать Йири из дома никто не станет. Если не захочет возвращаться к караванщикам, придется думать, как иначе добывать деньги. Против этого Йири не мог возразить, даже если бы захотел.
Дядя решил сам отвезти мальчишку в большое соседнее село, где останавливался караван. Прощание с семьей не затянулось — дядя не допустил. Лишь тетка жалостливо всхлипнула:
— Цветочек ты мой! — и смахнула слезу. Йири удивленно глянул на тетку. Обычно она только беззлобно ворчала или вздыхала при виде племянника, вспоминая сестру.
Невысокий, с огромными ласковыми глазами и волосами, пушистыми, словно зимний мех белки, Йири был удивительно ладным, хотя многие мальчишки в его возрасте обретали забавную неуклюжесть подростков.
Старшая из сестренок — в ней уже начинали проступать черты будущей девушки — с плачем прильнула к брату.
— Возвращайся скорей!
Он прижал девчушку к себе, погладил черные косы.
— Ну чего плакать? Птицы зимой улетают в теплые края, и ты не слышишь их песен. Но ты же знаешь — они вернутся весной. А я — к зиме.
Простившись со всеми, он на мгновение замер, не сумев сдержать вздоха. Дядя угрюмо взглянул на него, словно прочитав мысли племянника.
— Довольно. Идем.
До места добрались за день, на старой повозке. Пешком было бы ничуть не дольше, но такой путь был не для дяди с его ногой. Йири не хотелось трястись по ухабам, он часто спрыгивал и шел рядом. Миновали светлое озеро, на берегу которого стоял дом Лин. Йири пару раз оглянулся и заметил, как это не понравилось дяде, которому казалось, что все может сорваться или вообще пойти наперекосяк.
— Смотри, — дядя цедил слова как всегда хмуро, — я говорил со старшим в караване. Он за тобой присмотрит, защитит, если что. В остальном — уж как себя поставишь. Работы не бойся, а люди всякие бывают. Я тебе добра желаю, хоть ты навряд ли считаешь меня за доброго.
Мальчишка пропускал слова мимо ушей — в последние дни он этого уже наслушался. То и дело притрагивался к висящей на шее фигурке из зеленоватого халцедона — защитница деревни, казалось, обещала ему свое покровительство.
В селении, куда они прибыли, Йири уже приходилось появляться. Оно было грязным, шумным и не нравилось мальчику. Однако сейчас он ни на что не обращал внимания — был слишком взволнован предстоящей встречей с начальником каравана.
Тот оказался немолодым, суровым и похожим скорее на воина, чем на торговца. В молодости он и впрямь служил в войске одного из наместников. Хиранэ — так звали старшего — явно ожидал более рослого и крепкого подростка, однако не сказал ничего. Йири почувствовал доверие к немногословному жесткому человеку. Он даже не пожалел, когда дядя, передав его в новые руки, повернул домой; хотя и поглядывал с опаской на остальных караванщиков. Многие из них, судя по речи и по зеленовато-черной одежде, были уроженцами северо-восточных областей — а к таким тут относились с недоверием. Йири выжидающе поднял глаза. Однако Хиранэ отвлекли, и Йири оказался предоставленным себе самому. Мальчик растерянно оглядывался по сторонам, краем глаза заметил черную тучу, которая встряхивала длинной густой гривой. Мальчишка восторженно замер. Такого коня ему видеть не приходилось.
— Эй, ты что, громом ударенный?! В Нижний дом захотел?! — заорал кто-то из караванщиков, знавших бешеный нрав коня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29