Может, потому их и тянет друг к другу так сильно? У нее никогда не было подобного мужчины, и она готова отдать голову на отсечение, что и у него не было такой женщины, как она. Она непокорна. Она хочет жить своей жизнью. Она сама принимает решения, и она никогда, хоть режь ее, не согласится жить в тени мужчины, если… если этого уже не произошло.
Одна ночь в постели Александра, одно утро в его объятиях, и он уже возымел над ней власть. Она же узница в его комнате. Ни одежды. Ни палки. Полностью в его руках, а сейчас он закрывает дверь, смотрит на нее зверем, будто она совершила преступление века, и все потому, что она, видите ли, соизволила по собственной воле, не дожидаясь его одобрения, спустить ноги на пол.
– Ты же знаешь, что на ногу нельзя наступать, – сказал он.
– Но ты же знаешь, что этого говорить не следует.
Он вскинул брови и посмотрел на нее так, будто она лишилась рассудка.
– И стучаться надо, – продолжила она. – Это, конечно, твоя спальня…
– При чем тут спальня. На ногу вставать нельзя.
– Я не идиотка, Александр. Я буду осторожна.
– Идиотка и есть, если думаешь, что я разрешу тебе вставать.
– Разрешу? – Ник вскочила. В лодыжке что-то щелкнуло. Звук был такой громкий, что у нее все внутри оборвалось, но она постаралась не кричать. – Не нужно мне твоих разрешений. Себе разрешай.
– Ник…
Он с улыбкой шел к ней. Она словно увидела, как в этой красивой самоуверенной голове повернулись шестеренки. Не мытьем, так катаньем. Раз бранью киску не проберешь, надо действовать лаской.
– Я понимаю, радость моя.
– Ничего ты не понимаешь.
– Прекрасно понимаю. У тебя болит нога. Ты раздражительна. Тебе хочется перемены мест.
– Вот именно. И я хочу это сделать. – Она набрала воздуха, сжала зубы, дотянулась до спинки стула и доскакала до него. – Спасибо за все, но…
– Иди в кровать, Николь.
Улыбки как не бывало. Лицо словно вырублено из мрамора. Так, с добротой покончено.
– Нет.
– Стоит оставить тебя на пять минут и что?
– Я забираю обратно свою жизнь, вот что.
– Что это, скажи, пожалуйста, значит?
– Послушай, я тебе очень благодарна за помощь, но…
– Благодарна?
– Конечно. Ты был очень добр, Александр, но…
– Сначала ты поблагодарила меня. Теперь говоришь, что я был добр. – В голосе его появились суровые нотки. – Может, пожмешь мне руку?
– Я только пытаюсь сказать тебе, что…
– Благодарна? – Он прищурил глаза, и они стали ярко-синими щелками. – Ты потому и переспала со мной. Из благодарности?
– Пошел к черту!
– Резонно. Легче послать человека, чем написать благодарственную записку.
Она прыгнула на него с кулаками, но он схватил ее за руки, прежде чем она упала.
– Черт тебя побери! – Драться с ним было бесполезно, но она не сдавалась. – Пусти!
– Куда? В твой коттедж, подальше от меня? Или лучше вызвать такси до аэропорта, а там в Штаты? Пять тысяч миль между нами дадут тебе чувство безопасности?
– Безопасности? Да какой еще безопасности?
– Ты сама знаешь, что я имею в виду, – бросил он. – Ты боишься.
– Я в жизни ничего не боялась.
Александр взглянул на ее пылающее лицо. И как это ей удается завести его парой слов. Он всегда был добр с женщинами, умел сохранять спокойствие, даже когда они вели себя истерично, но с Ник ему не удается держать себя в руках.
– Ты боишься меня, – сказал он.
– Боюсь? Тебя? Поверьте, мистер, вы льстите себе, если полагаете, что мне есть дело до вашего нрава, богатства и прочих достоинств. И если вы сейчас же не выпустите меня…
Он что-то промычал по-гречески, наклонился и залепил ей рот поцелуем. Она поперхнулась на полуслове, попробовала вырваться, но он запустил пальцы в ее волосы и держал до тех пор, пока не оторвался от нее. Вот что ей нужно. Мужчина, способный держать ее в узде. Мужчина, который может подчинить ее, контролировать ее… Желать ее с каждым вздохом, с каждым ударом сердца.
Ник вытаращила на него глаза.
– Ты безумец.
– Если и безумец, то это твоих рук дело.
– Ты ведь сам видишь. Ты же… ты же…
Он снова поцеловал ее, теперь нежно. Когда он оторвался от нее, у нее в глазах стояли слезы.
– Ненавижу! – неровным голосом выкрикнула она. – Ненавижу…
Он снова поцеловал ее, и она замычала, обхватила его за шею и поцеловала в ответ. Они рухнули на кровать. Ник обхватила ногами его бедра, и он глубоко вошел в нее.
Все вокруг перестало существовать.
Только они.
Александр пошевелился, открыл глаза и снова смежил веки.
– Я, кажется, умираю.
Ник тихо засмеялась. Она лежала в его объятиях, навалившись на него всем телом.
– Угадай, что мне кажется.
– Боюсь, – сказал он, но она почувствовала, что он улыбается.
– Вовсе не то. – Она положила руки ему на грудь и уперлась подбородком в кулаки. – Ты небритый.
– Сейчас очухаюсь и побреюсь. Лет через пять – десять.
– Я вовсе не жаловалась. Мне нравится твоя борода.
– Это щетина.
– Какая разница?
– У моего отца была борода. У меня щетина.
Она провела пальцем по его квадратной челюсти. Он схватил его зубами и стал сосать.
– Если будешь так делать, я очухаюсь раньше.
– Так ты не хочешь узнать, что мне кажется?
Он почувствовал, как ее тело стало легче, уступчивей, а его начинало наливаться. Как такое возможно? Он уже и счет потерял, сколько раз они сегодня занимались любовью.
– Я и так знаю, – сказал он и задвигал тазом.
Она поцеловала его в грудь, и он почувствовал, что губы ее растягиваются в улыбке.
– Мне кажется, я хочу… Дай подумаю. Первое, под душ.
Александр крепче прижал ее к себе и провел рукой по позвонкам.
– Этому делу можно помочь.
Она вздохнула. От его ласки ей захотелось свернуться калачиком в его объятиях, а еще лучше съесть его с потрохами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44