Матросы поймали причал и подтянули лодку бортом к борту яхты, другие поспешили спустить веревочный трап. И как только трап был привязан к поручням, Вальтер Дориан перелез через борт, решив, что так дело будет вернее, лишь бы поскорее убраться с тонущего корабля. Но не успел он еще ступить на следующую перекладину, как один из находившихся в лодке мужчин стукнул его багром по спине.
— Убавьте прыти, мистер! Пусть первыми спуска» ются женщины. Времени хватит.
И он ударил еще раз, но так как Вальтер Дорман все еще упрямился, двое яхтенных матросов сгребли его за плечи и втащили наверх.
— Тогда иди ты! — всердцах крикнул он Эвелине. — Чего ты ждешь, чего копаешься? Не видишь, что этот плавучий гроб сейчас пойдет ко дну!
Прошло несколько минут, пока все перебрались в моторную лодку. Наконец, на яхте остался один капитан, но он еще медлил, словно что-то забыв или чего-то ожидая.
— Брось ломаться, старина, спускайся вниз! — позвал рулевой с моторной лодки. — Эта безделка не стоит твоей жизни. Еще успеешь потонуть с каким— нибудь другим судном.
— Я смотрю, нет ли здесь… — пробормотал капитан.
— Нечего смотреть. Спускайся. Надо живей уходить.
Тогда командир «Полуночной мечты» перестал рисоваться и проворно перебрался на моторную лодку — яхта слишком угрожающе кренилась на бок. Заведя мотор, рулевой задним ходом отвел лодку от яхты, затем стремительным маневром развернул ее и направил к берегу. Едва они успели отойти метров .на тридцать, как «Полуночная мечта» покачнулась, будто в агонии стала переваливаться с боку на бок и затем исчезла в пучине. Глядя на водоворот, некоторое время еще клокотавший на месте крушения, спасенные люди содрогнулись от ужаса.
Моторная лодка неслась вперед, всплески волн хлестали через борт, обдавая брызгами одежду спасенных людей. Все взоры были прикованы к берегу, только Ако и Марго не спускали глаз с рулевого: спокойный, поглощенный своим делом, он, казалось, не замечал окружающих. Они узнали Эдуарда Харбингера, как только у яхты раздался его голос. И смущение объяло Ако, когда он присмотрелся к поведению своего друга: он бы на месте Харбингера радовался, что пробил великий час расплаты, что сейчас они по-мужски сведут счеты и Харбингер заставит Фреда Кемпстера своей жизнью заплатить за всю ту несправедливость, которую тот ему причинил. Ведь он мог оставить Фреда на яхте, сказать, что в лодке для всех «нет места. В этот час он мог потребовать у молодого Кемпстера возвратить то, что ему не принадлежало и что тот хитростью отнял у него. Но Харбингер ничего не сказал, даже пристальней не взглянул на своего врага — он спасал всех и всех доставлял на берег. Может быть, он замышлял что-нибудь иное?
Один раз Ако поймал взгляд друга, и теплая улыбка Харбингера подтвердила, что тот узнал его. Еще Ако заметил, как Мрго, сидевшая на корме моторной лодки, как бы невзначай слегка погладила руку Харбингера. Тот улыбнулся печально и горько, но не взглянул на Марго и ничего не сказал ей.
Так они прибыли на берег.
4
На узком скалистом мысе, глубоко врезавшемся в море, стоял Кренлирокский маяк. Метрах в сорока от стройной башни, в укрытии от свирепствовавших тут западных ветров, находилось жилое помещение его персонала. Ничто не украшало мрачного скалистого места. Несколько кустов, посаженных близ жилья, да пара цветочных клумб, правда, свидетельствовали, что человек все же пытался сделать свое окружение более привлекательным, но его старания оказались почти безуспешными.
Когда моторка общими усилиями была втащена в сарай, Харбингер повел спасенных людей в дом, а его помощник Девид Пэн направился на башню маяка погасить свет.
— Вы только вдвоем обслуживаете маяк? — спросил по дороге у Харбингера Вальтер Дорман, забыв, что этот самый человек недавно огрел его багром по спине.
— Да больше и не нужно, — отвечал Харбингер. — Но через каждые две недели нас сменяют двое других.
— И тогда вы отдыхаете в городе, не правда ли? — продолжал Дорман.
— Если есть желание, можно уехать в город, а если нет, можно оставаться тут.
— Этого, конечно, никто не делает? — вмешался в разговор Фред Кемпстер. — Кто же станет прозябать в этой пустыне, если имеет возможность пожить среди людей!
— Кто как, — промолвил Харбингср, — я не покидал этого места семнадцать месяцев.
— Серьезно? — изумленный Фред пожал плечами. — Как человек это может выдержать? Такая жизнь ничем не отличается от тюрьмы…
— Отчего же? Здесь довольно интересно. Разве моряк, вынужденный годы проводить на чужбине, находится в лучшем положении?
— Вы были моряком? — спросил Фред.
— Все служащие маяка — бывшие моряки.
— Да, конечно, они должны знать морскую жизнь и все, что связано с судоходством, сигналы, курсы.
— И должны быть привычны к одиночеству…
У дверей жилого дома Харбингер, что-то вспомнив, обратился к следовавшей за ним толпе:
— Вы меня извините. Сейчас я не могу вас впустить. Сами понимаете — мужское хозяйство… какой там может быть порядок.
Словно устыдившись, провожаемый добродушным смехом, он торопливо вошел в дом. Но если оставшиеся во двере полагали, что Харбингер теперь убирает свое жилье, застилает постель и собирает разбросанную одежду, они заблуждались. Там ничего не было раскидано, каждая вещь была на своем месте. Только в комнате Харбингера на столе находился предмет, которому там не следовало быть. Этот предмет — портрет молодой женщины — он запрятал в ящик стола под бумаги, потом немного выждал и пошел впустить оставшихся у входа.
Пассажиры сидели у пылающего камина, грелись и сушили одежду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106