А что она получила взамен? Золотую монетку. Свою собственную золотую монетку. О, какое издевательство! Заплатил за услуги, точно она шлюха. Заплатил ее собственной монеткой!
Лежа в этой неуютной комнате на постели, испачканной ее девственной кровью, и сжимая в руке золотой символ своего падения, Аманда безудержно рыдала. Боль пронизывала все ее существо, и слезы текли неиссякаемым ручьем. Она стонала как раненое животное, пока у нее совсем не пропал голос.
Когда Грэнт постучался в ее дверь, он не получил ответа. Разыскав Чалмерса, завтракавшего в столовой, он убедился, что Аманды с ним не было. Не было ее и в других местах, и они терялись в догадках, с чего начать поиски. В надежде, что она оставила записку, они обратились к портье и выяснили, что рано утром она уехала. Портье сообщил, что она села в экипаж; возможно, она отправилась на станцию, но он не уверен.
— Почему она уехала, не сказав ни слова? — сдвинув брови, гадал Чалмерс. — И куда бы она могла поехать?
— Домой, в Туманную Долину, я надеюсь, — отрывисто бросил Грэнт, раздумывая над поведением Аманды. Чувствовала она такое же отвращение к себе, как и он? Мучили ли ее угрызения совести? Чувство вины? Злость? Помнила она что-нибудь, или винные пары стерли воспоминания о забавах этой ночи? Нет, не похоже. Если бы это было так, она вряд ли уехала сегодня утром, даже не повидавшись с ним.
— Тысяча чертей! — выругался он. — Никогда не знаешь, что у женщин на уме. Мы возвращаемся домой, Чалмерс. Несомненно, она окажется там.
К тому времени, как они собрались и отдали все нужные распоряжения, Аманда уже давно находилась в пути. Они прибыли на ферму, усталые и запыленные, рано утром на следующий день, когда прислуга еще крепко спала.
Поставив Султана в конюшню, Грэнт лег в постель и проспал почти до середины дня. Разбудил его Чалмерс.
— Сэр, с мисс Амандой творится что-то неладное, — сообщил слуга.
— По крайней мере, ты нашел ее, — сонно выговорил Грэнт. Но когда смысл слов Чалмерса наконец дошел до него, он встревожился. — О чем ты, что с ней такое? Она больна?
— Не знаю, сэр. Говорит, что — нет, но похоже на то, что она много плакала, а кухарка говорит, что мисс ничего не ела ни вчера вечером, ни сегодня утром, сэр. Когда я спросил ее, что случилось, мисс Аманда только покачала головой, грустно улыбнулась, и так ничего и не ответила. Может, вам самим все разузнать у нее?
Грэнт догадывался, в чем дело, и признал, что настало время им с Амандой потолковать.
— Я сейчас спущусь, Чалмерс. Где она?
— В вашем кабинете, сэр. Сидит, уставившись в окно. — Уходя, он вдруг вспомнил: — Да! Мне следует сказать вам, что в Балтиморе, за день до скачек она была у врача из-за каких-то болей в животе. Он дал ей таблеток. Как вы думаете, может это побочное действие? Надо ли послать за доктором Лоуэллом?
— Не сейчас. Сначала я поговорю с ней. — Занятый своими мыслями, Грэнт больше не обращал внимания на Чалмерса. Интересные, однако, новости. Аманда была у врача перед их, ну скажем, любовным свиданием — вероятно, это наиболее подходящее название для произошедшего той ночью.
Грэнт перебирал всевозможные причины, которые привели ее к врачу. Первое, у нее вполне могло быть обычное расстройство желудка. А если нет, то что? Беременность? Быть может, она легла с ним в постель для того, чтобы навязать ему чужого ребенка?
Нет-нет, она была девственна, и он это прекрасно знал. Самая опытная шлюха не смогла бы так разыграть боль, а пятна крови на простыне он видел собственными глазами. А, может, она с помощью этого доктора, хотела одурачить его?
Нет, он несомненно ощутил препятствие, свидетельствующее о том, что она девица. Он прекрасно помнил ее сопротивление, он видел кровь и знал, о чем это говорило. Это вернуло его к исходному пункту размышлений. Зачем она ходила к доктору? Может быть, она сама желала соблазнить его и рассчитывала получить какое-либо средство от беременности? Если так, то для чего? И кто кого на самом деле затащил к себе в постель?
Входя в кабинет, Грэнт испытывал изрядную неловкость.
— Аманда, нам надо поговорить, — произнес он с наигранным спокойствием.
— Для чего? Что это изменит? — обернувшись, она посмотрела на него. В глазах ее светилась ярость и еще что-то, похожее на обиду. — Что сделано, то сделано!
— А если я скажу, что очень сожалею, и мне ужасно неловко за то, что я сделал?
— О, разумеется! — съязвила она. — Почему бы не посыпать рану солью? Сожаления и раскаяния — это как раз то, что жаждет услышать каждая женщина от мужчины, которому отдалась. Не желаешь ли сообщить мне о том, какой безразличной и холодной я была в постели?
— Я вовсе не это хотел сказать, я хотел лишь извиниться за то, что причинил тебе страдание. Но, с другой стороны, откуда я мог знать? Ты должна была предупредить меня, что ты девушка.
— В самом деле? В какой-нибудь подходящий момент, не так ли? А тебе не кажется, что это не то, о чем говорят запросто? «Передайте, пожалуйста картофель. Можно сливок? Да, кстати, вы знаете, я девушка!» Может, мне надо было повесить плакат на шею? Или написать это у себя на лбу? Или дать объявление в «Лексингтонских новостях»? Разослать извещения тебе и твоим дружкам-зазнайкам, которые судят обо всем по первому впечатлению, не задумываясь о том, что скрывается за внешней оболочкой.
— Если ты пытаешься усовестить меня, то тебе это уже удалось. И однако же, как мог я догадаться? — возразил он. — В самом деле, ты одевалась не так, как подобает леди. У тебя не висел плакат на шее, у тебя не было написано этого на лбу, у…
— Да заткнись ты! — крикнула она, раздосадованная мыслью о том, что, по крайней мере, часть вины лежала и на ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103