Та всплеснула руками.— Мари, ну сколько уже можно говорить об одном и том же? Тебе все твердят, что Рихард может сделать все что угодно — завести любовницу, прижить внебрачного ребенка, уехать в Россию на полгода, все, что угодно — но он никогда, слышишь, никогда не разведется с тобой!— От твоих слов не легче. Я теряю любовь мужа, человека с которым хотела прожить счастливо до конца своих дней, а ты говоришь, что он, не смотря ни на что, не разведется со мной! Какой смысл в мертвом браке?— Мари, я не понимаю, что ты от него хочешь? — Лизхен вскипела. — Ты его отталкиваешь, он становится холодным. Ты не видишь смысла в «мертвом браке», и боишься, что Рихард захочет развестись.— Но я люблю мужа, и не хочу его потерять! — в голосе Мари появились слезы.Лизхен вздохнула и откинулась на спинку своего сиденья.— Тогда перестань выпроваживать его из-под двери своей спальни, — сказала фройляйн Риппельштайн устало.— Откуда… откуда ты знаешь?— Мари! Да вся прислуга только и болтает о том, что хозяин и хозяйка уже несколько месяцев живут как святые. И винят в этом тебя. Если ты любишь Рихарда, почему не принимаешь его?— Лизхен! Но…Баронесса хотела сказать о том, что вера воспрещает плотскую любовь без намерения зачать, что это грех, но почему-то замялась и не смогла. Слишком уж раздраженно смотрела на нее Лизхен.— Может быть ты, таким образом, надеешься разжечь его страсть? — вдруг спросила фройляйн Риппельштайн. От такого предположения у Мари перехватило дух. Как она могла такое подумать?!— Лизхен! Ты просто… Просто не понимаешь, что говоришь! Я измучена этими ночными кошмарами. Теперь они начали донимать меня и днем. Я ездила в город, аптекарь дал мне настой опиума, чтобы избавиться от ночных кошмаров, но после этого настоя ужасно болит голова.— Так прекрати его принимать!Мари обиделась на Лизхен. Неужели так трудно проявить хоть немного чуткости? Баронесса поразилась бездушию фройляйн Риппельштайн. С другой стороны, проблемы Мари вполне могут казаться просто ерундой… Действительно, кого сейчас заботит такая мелочь как измены мужа? Баронесса представила себе Рихарда, обнимающего какую-нибудь девушку. На глаза Мари тут же навернулись слезы, снова вспомнился кошмарный сон про самоубийство.Но вокруг пели птицы, а экипаж быстро катился по лесной дороге, что соединяла замок Штернов с городом, солнце светило ярко, а небо было голубым и безоблачным. Постепенно Мари успокоилась. Отчасти этому способствовал и встревоженный взгляд Лизхен, который та не отрывала от лица Мари.— Ради Бога, Лизхен Риппельштайн, перестаньте на меня так смотреть, — Мари нахмурила брови, внутренние уголки которых тут же поползли вверх, из-за чего выражение лица баронессы фон Штерн стало совсем жалобным и беспомощным. Она словно умоляла Лизхен о помощи, та помедлила некоторое время, а затем, пересела к подруге, обняла ее и стала гладить по спине.— Ну что ты, Мари? Посмотри, какой прекрасный день! Это всего лишь дурацкий сон…— Ты не понимаешь, Лизхен! — воскликнула Мари. — Это был такой странный, ни на что не похожий сон. Меня окружали необычные вещи, каких я никогда в жизни не видела и даже не могу представить себе их предназначения! И самое кошмарное — это то дикое чувство одиночества, что поглотило меня с головой. О, Лизхен! Это было так ужасно!— Успокойся, Мари. Все это всего лишь глупый сон, который абсолютно ничего не значит. Неужели ты целый день будешь думать только о том, что тебе приснилось?— Лизхен! Но со мной никогда в жизни еще не было ничего подобного! Во-первых, это странное незнакомое мне место, во-вторых, я, это как будто не я, а кто-то совсем другой, и этот кто-то вот-вот умрет, а я не могу ничего предпринять!— Мари, ты просто перегрелась на солнце, вот и все, — Лизхен пристально посмотрела на подругу. — Я не удивлюсь, если у тебя покраснеет лицо. Ты же знаешь, что солнце вредит коже. Ты становишься похожей на крестьянку.— Лично я ничего плохого в этом не вижу, — Мари подумала, что нужно и вправду переключиться на что-то другое, забыть о своем сне. — Многие крестьянки выглядят очень привлекательно, благодаря своему красивому, нежному загару. Иногда мне даже кажется, что мы на их фоне — как покойницы в своих корсетах и с бледными лицами.— Не нахожу ничего привлекательного в этих грубых и невежественных женщинах и девушках. Они выглядят как колоды — толстые, красные, с огромными ручищами.— А мне кажется, что они просто здоровые и румяные, от этого наши мужья зачастую предпочитают их нам, — незаметно сама для себя вернулась Мари к «больному вопросу».— Говори только за себя, баронесса фон Штерн. Когда у меня будет муж — я уж сумею сделать так, чтобы глаза его смотрели только на меня, — Лизхен подбоченилась.— И как же ты это сделаешь, фройляйн Риппельштайн? — Мари точно так же подбоченилась и подмигнула Лизхен, изо всех сил стараясь сохранить тон своего голоса веселым и непринужденным. — Скажи мне. Я попробую это средство на своем Рихарде, и сообщу тебе, стоящее ли оно.— Тебе не осилить. Слишком уж ты благовоспитанная жена, — ответила Лизхен.Мари натянуто рассмеялась, в словах подруги чувствовалась изрядная доля желчи.— Это почему же? — спросила она, стараясь казаться как можно более беззаботной и веселой.— Потому, что ты, Мари фон Штерн, самая настоящая ханжа. Вот!— Я?!— Да, ты. Всегда такой была и такой останешься.— Интересно, что это за способ такой привлечения внимания мужа, о котором не может думать благовоспитанная девушка? — Мари прищурила глаз, она понимала, что за шуточной формой разговора на самом деле кроется что-то серьезное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59