— Рассказывай Лизхен, а то я решу, что ты лгунья и просто хотела меня подразнить.— Никакая я не лгунья!— Тогда говори, как ты собираешься сделать так, чтобы глаза твоего мужа смотрели только на тебя?— Очень просто. Муж только тогда не сможет оторвать от тебя взгляда, когда у него не будет уверенности в том, что кто-то другой не воспользуется его невнимательностью.— О чем ты говоришь, Лизхен?!— Ты прекрасно меня поняла.— Нет. Говори яснее.— О, Боже! Мари, ты в самом деле такая благонравная или прикидываешься? Рихард потому и не беспокоится за тебя, что не боится потерять!Баронесса слушала Лизхен с большим удивлением. С чего она вдруг заговорила о таких вещах? Сначала упрекнула в холодности к мужу, а теперь намекает, что нужно завести любовника!— Разве это плохо? Рихард мне доверяет…— Да, он тебе доверяет. Поэтому считает, что может не появляться неделями, а иногда и месяцами, пока ты сидишь одна в этой деревне.— Но мне тут хорошо, и Рихард…— И ты считаешь, что можешь быть также уверена в верности Рихарда, как он уверен в твоей?Мари насторожилась еще больше. Не в характере Лизхен болтать просто так. Слишком она деловитая для девушки. Снует целый день от замка к деревне, отдает распоряжения, ни с кем из женщин лишним словом не перемолвится. Даже сама баронесса иногда не может ее дозваться, а тут вдруг такие речи! Похоже, что фройляйн Риппельштайн что-то знает о Рихарде и пытается показать это Мари. Странно, но такое предположение показалось Мари оскорбительным. Пусть между супругами фон Штерн не все гладко, но она никому не позволит клеветать на мужа.— Лизхен, Рихард меня любит, и я ему доверяю, — ответила Мари твердо. По крайней мере, ее домыслы — это всего лишь результат беспрестанной тревоги и отчаянья из-за невозможности родить ребенка. Муж по-прежнему говорит ей, что любит и всегда будет рядом. Разве что вид у него при этом утомленный, но, в конце концов, это может быть связано и не с ней, а с расширяющимся винодельческим промыслом. Не с ней…— А почему ты тогда говоришь, что наши мужья предпочитают нам крестьянок? — прервала оптимистические размышления баронессы Лизхен.Мари смешалась, не найдя, что ответить. Действительно, полной уверенности в супружеской верности Рихарда не было, но Мари старалась гнать от себя эти мысли. Конечно, отношения фон Штернов нельзя было в последнее время назвать не только страстными, но и хоть сколько-нибудь теплыми. Рихард не старался, во чтобы то ни стало, снова завоевать любовь Мари, но она приписывала это особенностям его характера, озабоченности предстоящим сбором винограда, и даже сложности политической ситуации в Европе. Ведь после того как Екатерина II окончательно подчинила себе всю европейскую политику, стало совершенно непонятно, какова в дальнейшем будет торговая и экономическая политика России, от хлеба которой зависели почти все европейские державы… Баронесса закрыла лицо руками. О чем она только думает? В последнее время Мари часто пыталась занять себя какими-нибудь странными мыслями о внешней политике, о французском просвещении, о равенстве людей перед Богом… Только бы не гадать — верен ли ей Рихард, или уже нет.Экипаж въехал в город. До рыночной площади тащились медленно, шагом, потому, что улицы были уже запружены людьми, лошадьми, лотками торговцев, нищими, солдатами из местного гарнизона. Лавочники выставляли на улицу лотки со своим товаром и сажали своих крикливых жен, зазывавших покупателей пронзительными криками. Только по случаю дня святой Женевьевы, две пары холщовых брюк продавались за 10 марок, а из-за крестин сына виночерпия, бочку мальвазии можно купить почти совсем задаром, ну и конечно, каждый вторник аптекарь предлагает свое снадобье для продления молодости и улучшения цвета лица.Головная боль Мари стала нестерпимой. Когда они проезжали мимо таверны, в нос ударил невыносимый запах рыбы.— Русские осетры! Карпы в сметане! Марсельские угри! Норвежская сельдь! Заходите! Кварта светлого пива за счет хозяина каждому!Баронесса закрыла нос веером, но перед глазами все равно возникали различные «рыбные» видения, от которых начинало тошнить. Особенно Мари было плохо от мысли об угрях.Висбаден еще несколько лет назад был малюсенькой деревушкой, где проживали виноделы, но теперь, благодаря славе их напитка, а также целебным источникам и чудному климату, который обеспечивали густые хвойные леса, поселок разросся, и стал настоящим городом. Здесь была и ратуша, и большой рынок, и здание суда, и огромный костел, и даже парк с фонтанами. Деревянная пристань на Рейне превратилась в большой речной порт, где каждый день разгружались и загружались десятки судов.Около рыночной площади, все улицы оказались забиты экипажами и телегами.— Покупайте гнилые овощи для закидывания шлюхи! По два пфенинга за фунт! — раздался рядом звонкий голос мальчишки. — Всего два пфенинга за фунт! Есть гнилые помидоры, капуста. Тухлые яйца!Лизхен высунулась было из экипажа, но Мари дернула ее обратно.— Но я хочу купить! — недовольно воскликнула фройляйн Риппельштайн.Приобретешь этой дряни и у нас провоняет весь экипаж! — ответила Мари, но на самом деле все внутри нее протестовало против истязания несчастной Марты фон Граубер, все преступление которой состояло в том, что она не сумела хорошенько скрыть свою измену от супруга! Мари знала, что очень многие жены не прочь наставить рога своим мужьям. Об этом все знают, но делают вид, как будто супружеских измен нет в природе вовсе. «Проклятый Лютер!», в сердцах подумала Мари, отец которой был католиком, и всю жизнь презрительно отзывался об экономной, «лавочной» религии «бюргеров», в которой ханжество, лицемерие и скупость представлялись добродетелями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59