Норманн в жизни ни о ком не беспокоился, а к изменениям погоды был совершенно нечувствителен, так что в его братскую заботу верилось с трудом. Сам Рожер был человек прямой и не подозревал других в хитрости, но все же догадался, что плащ должен быть каким-то образом связан с посланием от графа Тарентского. У него из головы вылетело, что он — платный шпион Боэмунда. Благоразумно разложив плащ подальше от костра, он увидел на кайме буквы, вышитые черной ниткой, и принялся разбирать их, для верности перерисовывая на земле и пытаясь вспомнить, чему учил его в детстве приходский священник из Юхерста. Послание было написано по-латыни: пишущий по-французски рисковал быть непонятым, ибо нужно было сначала догадаться, какого начертания букв придерживается отправитель. К счастью, оно оказалось кратким и понятным.
«Жди вестей из города. Передай их тому, кто каждое утро будет приносить тебе фляжку вина».
Рожер распорол нитку, накинул на себя плащ и забрался на помост, где ему предстояло дежурить всю ночь. Значит, граф Тарентский пытался овладеть городом с помощью измены. Это был единственный способ успеть справиться с ним до подхода армии, шедшей на подмогу туркам, потому что стены по-прежнему стояли неприступно. Но затея не могла кончиться успехом. У осажденных не было никаких причин сдавать крепость накануне прибытия войска из Мосула. Он понял, что угодил в ловушку итальянцев: те просили сообщать о попытках других вождей завладеть городом, а на самом деле использовали его, чтобы захватить Антиохию самим. Теперь он обязан помогать графу Тарентскому побеждать в одиночку…Он всю ночь всматривался в другой берег, меняя позицию, когда рядом пролетала стрела, и до боли в глазах следил, не плывет ли кто-нибудь по реке и не спускается ли по стене на веревке. Но ничего особенного так и не произошло…На следующий вечер за ужином рыцари обсуждали совет вождей, который состоялся в шатре графа Блуа. У каждого рыцаря была своя красочная версия того, что произошло на военном совете. Воины в лицах описывали, как граф Вермандуа высказывался за немедленное отступление, а граф Тулузский — за призыв на помощь греческого императора. Рожер был горд, узнав, что все норманны Нормандии, Англии и Италии единодушно потребовали снова вступить в битву на востоке, а уже потом решать вопрос о снятии блокады и отступлении. Однако было ясно, что второй раз затея с засадой у озера не пройдет. Большинство рыцарей считали отступление неизбежным, но если бы их сеньоры возглавили атаку, они не отказались бы принять в ней участие.Весь следующий день на вражеских стенах толпились турецкие солдаты. Они обстреливали замок камнями, осыпали его защитников насмешками и оскорблениями, видно, весть об идущей на подмогу армии уже распространилась в городе. Срочно созвали новый военный совет, и во время ужина Рожер услышал пересказ речей, что держали их предводители. Они чуть не передрались из-за вопроса об отступлении. В конце концов было решено отправить греческому императору последний отчаянный призыв, умоляя его прислать войско и взять город себе. Конечно, вожди бешено сопротивлялись, но иного выхода не было: судьба похода оказалась под угрозой. Однако весь вопрос заключался в том, успеет ли добраться до них греческая армия. Согласно последним сообщениям она находилась где-то в Карии Кария — область на юго-западе Малой Азии (на территории современной Турции).

. Распаленные арбалетчики принялись кричать, что предводители по каким-то неведомым причинам втайне желают, чтобы поход провалился. Вот-вот могла начаться паника. Кто-то пустил слух, что «армия вызволения» уже вышла из Мосула.Рожер заступил на дежурство в чрезвычайно подавленном настроении. Он все равно собирался погибнуть при отступлении и тем самым заслужить себе Царствие Небесное, но обязан был защитить жену. Он не видел Анну несколько недель, иногда забывал о ее существовании, но сейчас думал только о ней.Юноша был в дозоре единственным рыцарем, но рядом с ним дежурили трое арбалетчиков, припавших к бойницам. У темневших за рекой Мостовых ворот было тихо. Казалось, наблюдать за ними нет смысла, и никто не осудил бы его, если бы он завернулся в плащ и немного вздремнул не уходя с поста. Сердце его колотилось от угрызений совести, но он все же улегся на помосте под бруствером и только стал расправлять плащ, чтобы укрыться, как с черного неба беззвучно упала стрела и пригвоздила откинутый край плаща к деревянному полу. У него похолодело в животе, однако закованному в доспехи рыцарю стрелы были не страшны. Рожер попытался освободить полу плаща и вырвал стрелу из помоста. В этот момент из-за облака вышла луна, и он увидел, что к древку что-то привязано. Он поднес стрелу к глазам и в тусклом лунном свете различил кусок бумаги, обкрученный ниткой. Тут же ему припомнились сотни сказок об осажденных крепостях и тайных посланиях. Это был тот самый ответ, которого с таким нетерпением ждал граф Тарентский! Горя от нетерпения, он размотал нитку, вынул записку и принялся ждать нового появления луны. Но когда луч снова упал на помост, Рожер с разочарованием увидел странные буквы незнакомого алфавита. Буквы не были ни греческими (настолько похожими на латинские, что он сразу узнал бы их, хотя и не сумел бы прочитать), ни дьявольскими письменами неверных… Что это, изощренная шутка или, еще того хуже, заклинание, которое наводит порчу на того, кто его подобрал? Но его задача понятна: граф Боэмунд платил Рожеру за то, чтобы тот передавал ему любое донесение из города, а это таинственное послание прилетело из оплота неверных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120