Свалить все на помрачение ума от винных паров.
Но не успела. Он угодил в больницу после жестокого избиения.
Новенькая смотрительница ахнула, а Жанна Афанасьевна воспользовалась моментом, чтобы подлить кипяточку в остывающий чай. Я благодарно кивнула, отхлебнула глоток и вспомнила свой поход на «графские развалины», Таточку и ее мать. Тот памятный визит и приподнял в первый раз завесу тайны над непонятными событиями. Прежде всего именно болезнь дочери и бедственное положение семьи могли толкнуть плотника на преступление. Ведь ему необходимо было раздобыть деньги на операцию. И деньги немалые. Ну, допустим, он решил продать портрет. Ерунда! Вася, конечно, пьющий, но не дурак. Он должен был понимать, что приличной суммы от подобной сделки не выручить. С таким же риском можно было стащить куда более ценный экспонат. Так удивлялась я, пока Васина жена простодушно не поведала мне историю их прежней жизни. Тут уж я удивилась еще больше, и не просто удивилась, а еще и крепко призадумалась. Ай да Вася, ай да пьяница! А не хотите ли вы знать, дорогие сослуживцы, что вечно хмурый и слабо бритый плотник в прошлом был ведущим реставратором прославленного столичного музея и хорошо разбирался в живописи? Ему поручали приводить в порядок самые сложные и ценные полотна. Мастера такого класса и опыта с первого взгляда могут определить художественный уровень картины не хуже иного искусствоведа. Чтобы Вася настолько потерял квалификацию, что предпочел малоизвестного Старицкого более дорогим работам? Мне хотелось воскликнуть, как великому театральному мэтру: не верю! А значит… Значит, плотник знал что-то такое о портрете, чего не знала я и что делало картину желанной добычей. Пожалуй, стоило еще раз попробовать потолковать с Васей. Сердце подсказывало, что он еще не окончательно свалился в пучину порока. С этой целью я и отправилась в больницу. Стыдно признаться, но была у меня тайная надежда, что на больничной койке ослабевший душевно и физически экс-реставратор впадет в раскаяние и станет более разговорчивым. Но больной после визита таинственной женщины впал не в раскаяние, а в острый психоз.
Что мне оставалось делать? А может, начать действовать на свой страх и риск и попробовать самой найти покупателя? А то, что таковой имеется, я почти не сомневалась. Вряд ли Вася действовал с дальним прицелом на будущее. Деньги плотнику были нужны срочно. А потому незадачливый похититель, скорей всего, работал под конкретного заказчика. И опять же, скорей всего, этот заказчик жил в нашем городе. Посредником в такой сделке мог выступить скупщик антиквариата Болбот, который располагал обширной клиентурой и который был одним из немногих, с кем Вася водил знакомство. На этом я и решила сыграть, подкинув Болботу мысль о своей причастности к краже. Как ни странно, но примитивная уловка сработала. Болбот, по всей вероятности, принял меня за сообщницу Васи (чему немало способствовал тот факт, что я — сотрудница музея) и передал мои координаты Хитрику.
Интуиция и немножко авантюризма — вот что вело меня к разгадке. Но брела я как в тумане, когда многое остается неведомым до последнего шага.
Разумеется, прояснить ситуацию могли бы сами покупатели. Но для этого их надо было задержать с поличным, скажем, при покупке картины. Стремление во что бы то ни стало завладеть картиной имело серьезные причины. И я уже потихоньку начала догадываться какие. Валюля, моя студенческая подруга, не зря копалась в архивных документах. Материалы, которые ей удалось нарыть, оказались весьма интересными.
Петр Старицкий не был талантливым художником. Писал кое-что для себя, дарил друзьям. Будучи человеком умным — а он занимался адвокатской практикой, — относительно своего мастерства не питал иллюзий. Его нерастраченная любовь к искусству вылилась в страстное коллекционирование. Коллекция семьи Старицких славилась в Петербурге не столько количеством собранных работ, сколько качеством. Предки Петра Михайловича были людьми богатыми, находились в отдаленном родстве с членами царской фамилии, много путешествовали, а также слыли большими почитателями живописи. Петр унаследовал и коллекцию, и наследственное пристрастие. Хобби, как сказали бы сейчас. Среди полотен встречалось несколько поистине бесценных.
После революции, когда началось повальное изъятие ценностей у классовых врагов, Старицкий, предвидя потерю коллекции, задумал спрятать некоторые картины. Он тревожился не напрасно. Владимир Ганин, коллега Петра, ставший после революции сотрудником ВЧК, раньше был вхож в дом Старицких и хорошо осведомлен о живописных шедеврах. Он решил, по всей вероятности, прибрать к своим рукам наиболее дорогие работы. Коллекционера арестовали, коллекцию реквизировали. Но главное полотно, за которым и охотился Ганин, так и не нашли. Следы Петра Старицкого затерялись в коридорах Лубянки, можно только догадываться о его печальной судьбе. А уцелевшие картины разрозненной коллекции пополнили фонды государственных музеев.
Мои подозрения, что под верхним красочным слоем портрета дамы в черном скрыта другая живописная работа, более ценная, только подтвердились, когда во время своего второго посещения «графских развалин» я среди семейных фотографий вдруг обнаружила цветной снимок фрагмента упомянутого портрета. На качественном фото хорошо было видно, что в углу картины краска аккуратно снята, и ясно проступал фрагмент какой-то другой работы. Пришлось фотографию потихоньку изъять.
Именно эти соображения, да еще подкрепленные вещественными доказательствами, я и выложила моим сыщикам, убедив их, что необходимо инсценировать продажу картины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58