— Ладно, ребята, поправляйтесь!
— Так вы к нам заглядывайте. Мне тут еще долго лежать, — многозначительно сказал на прощанье парнишка с костяной ногой.
Непременно загляну. Если только Вася в себя придет. А пока от бедняги никакого толку. Вот и получилось, что хотела прояснить ситуацию, а она стала еще более туманной. Я бы даже сказала — таинственной и мистической.
Автобус, чихая и разваливаясь на ходу, тащился от больницы до моей остановки. В салоне над креслом кондуктора остряки из гаража повесили табличку с предупреждающей надписью: «Место кондуктора не занимать! В окно кондуктора не смотреть!» Спасибо им, это меня немножко развеселило.
Уже в подъезде я услышала, что в моей квартире разрывается телефон. Трель состояла из коротких и отрывистых сигналов — значит, междугородка. Так и есть! Когда я, на ходу роняя легкие и тяжелые предметы быта, добежала до аппарата и схватила трубку, в ней раздался энергичный голос Валюли:
— Симчик, здравствуй, дорогая! Где это ты гуляешь? Я тебе уже третий раз звоню. Ну что, подруга, отчитываюсь! Я не зря подозревала, что где-то фамилию твоего Старицкого уже встречала. Точно ведь. Когда готовила статью о частных коллекциях России, натыкалась на некоторые архивные материалы. Снова их подняла и все, что смогла найти по Старицкому, тебе отксерила. А чтоб побыстрей было, я пакет с проводницей фирменного передала. Завтра встречай. Восьмой вагон, проводницу зовут Лена.
Мы иногда с Валюлей пользовались этим неофициальным средством связи, когда надо было передать книги, альбомы или просто срочное письмо. Проводники фирменного поезда, шедшего из Петербурга в Сибирь в аккурат через наш городок, за небольшую мзду выполняли роль почтового ящика, или, точнее, багажного вагона. Работу исполняли честно, фирму не позорили. Проколов не было еще ни разу.
Выходит, правильно я к Валюле обратилась. Все материальное оставляет свои следы. Раз был такой художник, значит, должны сохраниться о нем еще какие-нибудь упоминания, кроме фамилии на холсте. Хотя и не факт, что это мне поможет установит истину. Ну, в нашем розыскном деле любая зацепка может пригодиться, не правда ли, господа детективы? Взгляд украдкой скользнул по книжному шкафу, где под стеклом скучали образчики остросюжетной литературы с самыми звучными фамилиями. Ладно, что-то я и впрямь вообразила себя мисс Марпл и Ниро Вулфом в одном лице. То-то бы Зойка повеселилась! Интересно, отошла она от посещения бутика или начала копить деньги на линялую маечку?
— Муся, ты где? Выходи, ужинать будем!
Мусина плошка весело забренчала, принимая в свое пластмассовое нутро порцию вареной рыбы, но кошка не отзывалась. Ее не было ни в туалете, ни в спальне. Сердце сжалось от нехорошего предчувствия. А когда я увидела, как в большой комнате ветер из распахнутой форточки колышет занавеску, то внутренне ахнула. Этого я и боялась! Бессмысленно горячие батареи вынуждали меня всю ночь держать форточки открытыми. Каждое утро я их закрываю. Конечно, весь день Муся чувствует себя в жаркой квартире, как лев в африканской саванне. Зато никаких соблазнов в виде чирикающих птичек и уличных запахов. Но сегодня я так спешила, что совсем забыла про форточку. И Муся пала жертвой моей забывчивости и своего любопытства. Пала в прямом смысле этого слова — я, холодея, вспомнила про четвертый этаж. Тут не до шуток! Скорее на улицу, чтобы отыскать тельце несчастной кошки. Но никакого тельца я не нашла. По всей видимости, затяжной прыжок закончился более-менее удачно. На мое жалобное «кис-кис» сбежалось с добрый десяток ярких представителей бездомного кошачьего племени. Но Муси среди них не было. Возможно, весенний ветерок разбудил в ней генетическую память и она подалась в сторону Балинезии?
На улице стало совсем темно, и мне пришлось вернуться домой.
Избитая схема «работа — дом», которая символизирует невыносимую скуку бытия, в настоящее время явно не для меня. Вот и сегодня пришлось с последним ударом наших раритетных часов пулей вылететь из галереи, чтобы успеть на вокзал к приходу поезда. В результате стайерского подвига я прибежала даже немного раньше — состав еще не подошел. В юности вокзальная суета манила меня возможностью новых путешествий и связанных с ними впечатлений и знакомств. Просто душа замирала. В фильме с моим любимым Игорем Костолевским в главной роли гимназистки заштатного румынского городка тайком бегали на вокзал, чтобы присутствовать при прохождении курьерского из столицы. Как я их понимаю! Но всему свое время. Юность ушла, а вместо нее пришел житейский опыт. Он подсказывал, что вокзалам доверять нельзя. Не зря же объединяют базар и вокзал. Эти два места могут соперничать по количеству скрытых опасностей, особенно для такой растяпы, как Шестикрылая Серафима.
Но, на счастье, сегодня на вокзале было довольно пусто и спокойно.
Я присела на лавочку и стала изучать содержимое витрины киоска «Роспечать». И тут же из-за него вынырнуло крошечное и донельзя грязное существо в живописных лохмотьях, оказавшееся малышом восточной наружности. Личико было очень смуглым, то ли по природе, то ли от грязи. Из этой темноты плутовски поблескивали живые глазенки. Ребенок с некоторой осторожностью подошел к скамейке и гортанно затянул песню с откровенными восточными интонациями. Но в его пении улавливалось что-то знакомое. Ба, да это же песенка из репертуара забытого нынче Рашида Бейбутова. Помню, у моей мамы на старой пластинке: «Ах, эта девушка меня с ума свела…» Мальчик был с задатками психолога. Оценив мою славянскую внешность, он без всякой паузы перешел на «Калинку» и протянул свою грязную лапку ладонью вверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58