Но сейчас он ограничился тем, что удвоил чаевые и объяснил, что письмо касается всего-навсего нарушения общественного порядка. Коридорный удалился, торжественно поклявшись не разглашать разговора, а мистер Тротт уселся за стол: и принялся поглощать жареную рыбу, бараньи котлетки, мадеру и прочее в значительно более спокойном состоянии духа, нежели то, в коем он пребывал до сих пор с момента получения вызова от Хорэса Хантера.
Дама, приехавшая в лондонской почтовой карете, едва успев водвориться в свой двадцать пятый номер и скинуть с себя дорожную мантилью, тотчас же написала записку Джозефу Овертону, эсквайру, стряпчему и мэру Грейт-Уинглбери, прося его безотлагательно явиться к ней по чрезвычайно важному делу, каковая просьба и была удовлетворена немедленно, ибо когда сей почтенный представитель власти читал письмо, глаза у него полезли на лоб и он то и дело прерывал чтение возгласами «черт возьми!» и тому подобными, явно свидетельствующими о его крайнем изумлении, а потом, схватив свою широкополую шляпу, висевшую на положенном ей месте на вешалке в маленькой прихожей, поспешно вышел из дому и зашагал по Главной улице к «Гербу Уинглбери»; в вестибюле этого заведения его встретили хозяйка и толпа почтительных слуг, которые все вместе проводили его наверх по лестнице до самой двери номера двадцать пять.
— Просите! — сказала приезжая дама, когда слуга, постучавшись, доложил ей о приходе джентльмена. И слуга, посторонившись, пропустил гостя.
Леди поднялась с кушетки; мэр шагнул ей навстречу, и оба остановились и с минуту, словно по взаимному уговору, стояли не двигаясь, глядя друг на друга. Мэр видел перед собою пышную, богато одетую даму лет под сорок, а приезжая смотрела на представительного джентльмена, лет на десять постарше ее, в сиреневых штанах, черном сюртуке, галстуке и перчатках.
— Мисс Джулия Мэннерс! — воскликнул, наконец, мэр. — Вы меня просто изумляете!
— Очень нехорошо с вашей стороны, Овертон, — возразила мисс Джулия. — Я вас достаточно давно знаю и не удивилась бы ничему, что бы вы ни сделали, и вы могли бы проявить по отношению ко мне не меньшую учтивость.
— Но убежать, нет, в самом деле, убежать с молодым человеком! — негодующе продолжал мэр.
— Не хотите же вы, в самом деле, чтобы я убежала со стариком! — невозмутимо ответила леди.
— И, наконец, обратиться ко мне, не к кому-нибудь, а именно ко мне, к почтенному человеку, занимающему видное положение, — к мэру города! — чтобы я помогал вам в этой затее, — с раздражением воскликнул Джозеф Овертон и, опустившись в кресло, выхватил из кармана письмо мисс Джулии как бы в подтверждение того, что к нему действительно обратились.
— Ну и что же, Овертон, — возразила леди. — Мне в самом деле нужна ваша помощь, и вы должны мне помочь. При жизни бедного милого мистера Корнберри, который… который…
— Который собирался жениться на вас и не женился, потому что умер, и оставил вам все свое состояние, не обременив его собственной особой, — закончил за нее мэр.
— Да, — слегка покраснев, подхватила мисс Джулия, — но при жизни бедного старичка его состояние было сильно обременено вашим управлением, и я могу сказать только одно — что надо удивляться, как оно не истаяло от чахотки прежде своего владельца. Тогда вы заботились о себе, так вот теперь позаботьтесь обо мне.
Мистер Джозеф Овертон был человек светский и при том же юрист, и поэтому, когда в памяти его вдруг всплыли какие-то смутные воспоминания о тысчонке-другой фунтов стерлингов, нечаянно попавших в его карман, он предупредительно покашлял, любезно осклабился, помолчал и, наконец, спросил:
— Что же вы от меня хотите?
— Я вам скажу, — ответила мисс Джулия. — Я вам сейчас все скажу в двух словах: милейший лорд Питер…
— Это, как я полагаю, и есть тот самый молодой человек, — перебил мэр.
— Это тот самый молодой джентльмен, — поправила леди с многозначительным ударением на последнем слове. — Милейший лорд Питер сильно опасается вызвать неудовольствие своих родных, и поэтому мы сочли за лучшее обвенчаться тайно. Чтобы избежать подозрений, он поехал за город к своему приятелю, достопочтенному Огастесу Флэру в его усадьбу а тридцати милях отсюда и взял с собой только своего любимого грума. Мы условились, что я приеду сюда одна, лондонским дилижансом, а он оставит свой экипаж с грумом и тоже приедет сюда сегодня, к вечеру.
— Прекрасно, — заметил Джозеф Овертон, — здесь он закажет лошадей, и вы можете отправиться с ним в Гретна-Грин, не нуждаясь ни в присутствии, ни в каком бы то ни было содействии третьего лица.
— Нет, — возразила мисс Джулия. — У нас есть все основания опасаться, — так как лорд Питер пользуется у своих друзей репутацией не очень осмотрительного и благоразумного человека и они знают о его чувствах ко мне, — что они, обнаружив его отсутствие, тут же бросятся в погоню, и как раз в сторону Гретна-Грин, а чтобы избежать погони и не дать им напасть на наш след, я хочу, чтобы здесь в гостинице были предупреждены, что лорд Питер немножко поврежден рассудком, хотя и совершенно безобиден, и что я тайком от него дожидаюсь его приезда сюда, чтобы препроводить его в лечебницу для душевнобольных, скажем, — в Бервик. Мне кажется, если я постараюсь держаться в тени, я, может быть, смогу сойти за его мать.
Мэр подумал, что для нее вовсе не обязательно держаться в тени и нет нужды опасаться, что ее примут за кого-нибудь другого, поскольку она чуть не вдвое старше своего жениха. Но он ничего не сказал, и леди продолжала:
— Обо всем этом мы с лордом Питером уже условились. Но для того, чтобы это выглядело более правдоподобно, я прошу вас оказать нам поддержку, поскольку вы здесь пользуетесь влиянием, и дать понять хозяевам и прислуге гостиницы, почему я увожу этого молодого человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83