На лице мистера Уоткинса Тотла изобразилось сомнение. Заметив это, мистер Габриэл Парсонс решил, что следует незамедлительно предпринять новую атаку.
— Послушайте, Тотл, вы были когда-нибудь влюблены? — спросил он.
Робко признавая себя виновным, мистер Уоткинс Тотл залился румянцем от подбородка до корней волос, и на лице его заиграли самые разнообразные сочетания цветов.
— Я полагаю, вам не раз случалось делать предложение, когда вы были молоды… виноват, моложе, — сказал Парсонс.
— Никогда в жизни! — отвечал Уоткинс, явно возмущенный тем, что его могли заподозрить в таком поступке. — Никогда! Дело в том, что я, как вам известно, имею на этот счет особые понятия. Я не боюсь дам ни старых, ни молодых, — совсем напротив, но мне кажется, что, по нынешним обычаям, они позволяют возможным претендентам на их руку слишком много вольности в разговоре и обращении. Я же никогда не выказывал подобной свободы в обращении и, постоянно опасаясь зайти слишком далеко, прослыл человеком черствым и чопорным.
— Ничего удивительного в этом нет, — отвечал Парсонс серьезно, — решительно ничего. Но в настоящем случае это как раз уместно, ибо сдержанность и деликатность этой дамы далеко превосходят ваши. Вы только послушайте: когда она приехала к нам, у нее в спальне висел старинный портрет какого-то мужчины с большими черными глазами. Так представьте себе — она наотрез отказывалась ночевать в этой комнате до тех пор, пока портрет не сняли, считая это совершенно неприличным.
— Я тоже так думаю, — сказал мистер Уоткинс Тотл. — Разумеется, это неприлично.
— Но это еще не все. На днях — я в жизни так не смеялся, — продолжал мистер Габриэл Парсонс, — на днях, когда я ехал домой, дул сильный восточный ветер, и у меня страшно разболелась голова. И вот, в то время как Фанни, то есть миссис Парсонс, эта ее подруга, я и Фрэнк Росс вечером играли в вист, я в шутку сказал, что, когда лягу спать, закутаю голову фланелевой нижней юбкой Фанни. И представьте себе — она тут же бросила карты и вышла из комнаты.
— Совершенно справедливо! — заявил мистер Уоткинс Тотл. — Она не могла поступить более достойным образом. Что же вы сделали?
— Что сделали? Стали играть с болваном, и я выиграл шесть пенсов.
— И вы не извинились перед нею?
— Черта с два! На следующее утро мы говорили об этом за завтраком. Она утверждала, будто всякое упоминание о фланелевой нижней юбке неприлично — мужчины вообще не должны знать о существовании подобных предметов, а я оправдывался тем, что я человек женатый.
— И что же она на это сказала? — с глубочайшим интересом осведомился Тотл.
— Прибегла к новой уловке и сказала, что, поскольку Фрэнк холостяк, мое замечание было крайне неприлично.
— Благородное существо! — вскричал восхищенный Тотл.
— О! Мы с Фанни сразу решили, что она как нарочно создана для вас.
Когда мистер Уоткинс Тотл услышал это, на круглом лице его засияла безмятежная радость.
— Одного я только не знаю, — добавил мистер Габриэл Парсонс, поднимаясь, чтобы уйти, — ума не приложу, как вы с ней поладите. У нее наверняка сделаются судороги при малейшем намеке на этот предмет. — Тут мистер Габриэл Парсонс снова сел и залился неудержимым смехом. Тотл был ему должен деньги, и потому Парсонс считал себя вправе смеяться на его счет.
Мистер Уоткинс Тотл подумал про себя, что у него нашлась еще одна общая черта с этой современной Лукрецией. Однако он с большой твердостью принял приглашение через два дня отобедать у Парсонсов и, оставшись один, довольно хладнокровно размышлял о предстоящем знакомстве.
Взошедшее через два дня солнце никогда еще не освещало на империале норвудского дилижанса щеголя, подобного мистеру Уоткинсу Тотлу; и этот экипаж, подъехавший к карточному домику с замаскированными трубами и газоном величиной с большой лист зеленой почтовой бумаги, несомненно еще ни разу не доставлял к месту назначения джентльмена, который бы до такой степени конфузился.
Дилижанс остановился, и мистер Уоткинс Тотл спрыгнул… прошу прощения, сошел на землю с большим достоинством.
— Трогай! — произнес он, и экипаж стал подниматься в гору с тою очаровательной невозмутимостью, которой обыкновенно отличаются пригородные дилижансы.
Мистер Уоткинс Тотл судорожным движением потянул рукоятку звонка у садовой калитки. Затем он дернул ее сильнее, и нервическое состояние его нисколько не уменьшилось, когда раздался оглушительный звон, напоминавший гул набата.
— Мистер Парсонс дома? — спросил Тотл у человека, отворившего калитку. Он едва мог расслышать свой собственный голос, ибо колокольчик все еще не переставал звенеть. — Я здесь! — послышался крик, и на лужайке показался мистер Габриэл Парсонс в фланелевой куртке. Он сломя голову носился взад и вперед от воротцев к двум нахлобученным друг на друга шляпам, и от двух шляп обратно к воротцам, между тем как другой джентльмен без сюртука в поисках мяча спускался в подвал. Не прошло и десяти минут, как джентльмен без сюртука отыскал мяч, после чего он побежал обратно к шляпам, а Габриэл Парсонс остановился. Затем джентльмен без сюртука заорал: «Даю!» — и подал мяч. Тогда мистер Габриэл Парсонс отбил мяч на несколько ярдов и снова кинулся бежать, после чего второй джентльмен нацелился в воротца, но не попал, а мистер Габриэл Парсонс, остановившись на бегу, положил свою биту на землю и погнался за мячом, который укатился на соседнее поле. Это у них называлось игрой в крикет.
— Тотл, не хотите ли с нами сыграть? — осведомился мистер Габриэл Парсонс, приближаясь к гостю и отирая со лба пот.
Мистер Уоткинс Тотл отказался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83