Через час Сухроб Ахмедович уже принимал их дома за накрытым столом. Сенатор оказался прав в своих предположениях: гости действительно не хотели уезжать из хлебосольного Аксая, и прием, оказанный им, вспоминали то и дело. Весь день, до самого отлета самолета, с небольшим перерывом на визит в махаллинскую чайхану, где Сухроб Ах­медович заказал плов, они проговорили о возможных путях осво­бождения хозяина Аксая хана Акмаля, или в миру гражданина Узбекистана Арипова. Время и обстоятельства работали на хана Акмаля, если бы его судили на скорую руку, как секретаря Заркентского обкома партии Анвара Абидовича Тилляходжаева в начале перестройки, то он наверняка потянул бы на высшую меру. Самый большой срок заключения показался бы большой милостью и ему Арипов был бы несказанно рад, ведь и тогда, шесть лет назад, материала для суда было достаточно, и свидетелей, твердо стояв­ших на своем, сотни, но Прокуратура СССР не спешила. Никому и в голову не могло прийти, что страну могут развалить, а вместе с ней ликвидируется и сама Прокуратура СССР, главный обвини­тель Арипова. За годы затянувшегося следствия прокуратура под­готовила на хана Акмаля более шестисот томов уголовного дела и выявила сотни свидетелей. Вот свидетелями вплотную и занимались адвокаты. Тщательно просмотрев тома дела и видеозаписи очных ставок, они составили подробный список тех свидетелей, которых нужно было заставать изменить показания. Правда, желающих дать показания против хозяина Аксая с каждым годом перестройки становилось все мень­ше и меньше. И в адвокатский список входили наиболее стойкие люди, в большинстве своем имевшие личные счеты с ханом Акмалем. Свидетелями по делу проходили в основном жители Аксая или близлежащих кишлаков, несколько чиновников из Намангана, крепко и прилюдно битых ханом Акмалем. Ну еще несколько журналистов из Ташкента и областной газеты, робко пытавшихся донести до народа о не совсем социалистических порядках, царив­ших в знаменитом орденоносном и краснознаменном агропро­мышленном объединении, из окон которого была видна необъят­ная Красная площадь и монументальная бронзовая скульптура Ленина, вторая по величине в Азии.
Списки давно, еще в первый визит адвокатов в Аксай, были переданы Сабиру-бобо для профилактической работы со строп­тивыми. Кроме списков, Сабир-бобо получил копии всех свиде­тельских показаний против хана Акмаля. Теперь ни один дехканин не мог сказать ему: я этого не говорил, не помню. Сам факт, что Сабиру-бобо было известно, о чем они говорили следователю за двойными дверями, действовал на колхозников магически. Они лишний раз получали подтверждение, что с власть имущими бо­роться бесполезно, на кого жалуешься, тот и будет разбирать твою жалобу. Да и обстановка вокруг, провалившаяся перестройка, действовала на людей удручающе, ведь с перестройкой столько надежд связывали! А все вернулось на круги своя.
Люди уже без особого нажима писали то, что советовал им Сабир-бобо, а того научили московские адвокаты. С кем обходи­лось без давления, кого откровенно запугивали, а к кое-кому пришлось принять меры. Других задабривали: кого бараном, кого деньгами, кого должностишкой какой, кому помогли устроить детей в институт. Отказались от показаний почти все, и от всех имелась собственноручно написанная бумага об этом; даже журна­листы отступились от своих прежних публикаций, сказали, что их ввели в заблуждение и они не поняли глубинных процессов в пере­довом хозяйстве страны. В общем, к суду, если бы такой состоялся хоть в Москве, хоть в Ташкенте, адвокаты были готовы и считали, что обвинения они расшатали основательно, и если избрать пра­вильную тактику на процессе агрессивную, наступательную и все свести в политическую плоскость, – то тяжбу можно считать выигранной. Но после августовских событий обстоятельства вновь изменились в пользу хана Акмаля, сбылись пророческие слова аксайского Креза, зафиксированные на одной из видеопленок во время допроса. Поняв раньше других, что Горбачев развалил единую страну, он в эйфории высокопарно сказал следователю:
– Я вечен! А Прокуратура СССР – это жандармский орган Российской империи, и время сметет вас!
Так оно и вышло. Республики одна за другой получали суверени­тет, независимость, а союзные структуры медленно отмирали сами собой, и Прокуратура СССР, где хранились 600 томов обвинения против гражданина Арипова, – тоже. Неожиданно появилась реальная возможность если не полного освобождения хана Акмаля из-под стражи, то передача его скандального дела в Узбекистан, где вряд ли нашелся бы суд, чтобы осудить его. Но если бы даже такой суд и состоялся, московские адвокаты предлагали и готовый сценарий – признать кое-какую вину за ним, ну, например, благо­родное злоупотребление властью, и даже судить, дав срок, рав­ный тому, что он уже отсидел, находясь под следствием, и прямо из зала заседаний – на свободу, в объятия родных и близких. Причем этот вариант известные юристы считали более разумным, не возбуждающим общественного мнения и чтобы врагам хана Акмаля когда-нибудь не удалось потребовать вновь суда над ним.
Просовещавшись долгий день, просмотрев вместе основные ма­териалы, они решили, что нужно срочно заручиться письмом из Верховного суда Узбекистана, где будет изложена просьба передать уголовное дело гражданина Арипова А. А. на рассмотрение по месту совершения преступления в связи с изменившейся полити­ческой ситуацией в бывшем СССР. Письмо это следовало поддер­жать и ходатайством из Верховного Совета республики, и несколь­кими личными просьбами бывших депутатов Верховного Совета страны от Узбекистана, как обычно принято в демократических государствах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122