Когда Сторм показал удостоверение и задал свой вопрос, обрюзгший толстяк вытер руки о комбинезон и с нескрываемым отвращением покрутил головой.
— Господи Иисусе, они уже пролезли в ФБР! — пробормотал он. — Теперь, того и жди, кто-нибудь из них засядет в Белом доме.
Сторм закусил губу, сдерживаясь… Грязный небритый жирный боров!.. Но вслух только повторил:
— «Мустанг», номер МК—4472. Из Мэриленда.
Толстяк кивнул налево.
— Там он, у стены. Да тебе какой толк? Он заперт. Хозяин взял ключи.
Сторм проверил номер, заглянул в окна и не увидел ничего, кроме проволочной вешалки на сиденье. Когда он вернулся к полутемной будке, мрачный дежурный стал еще мрачнее.
— Я ничего знать не знаю, — сказал он. — Хотите посмотреть корешки квитанций, ваше дело, смотрите. Только машину пригнали вчера, а в воскресенье я выходной.
— Да, прошу вас. Я хочу взглянуть на квитанцию.
Толстяк покопался в картотеке, выудил белый корешок размером два на четыре дюйма и молча сунул его через окошко кассы.
Сторм записал в свой блокнот:
«Сол Метро Парк». Просечка авточасов: 11:52, 29 авг. Запись чернилами: «Мустанг», МК—4472, Филип Д.Любин. Плата за месяц — 40 долларов. Дана расписка на 100 долларов, уплачено наличными. Срок хранения неопределенный».
Сторм вернул корешок через окошко.
— Спасибо.
Дежурный что-то буркнул и снова закрутил головой. Его белый мир сжимался, как мехи аккордеона.
Ларри так и кипел, возвращаясь к своей машине… Врезать бы как следует в эту полупьяную, жирную, щетинистую рожу!.. Но, когда он сел за руль, дежурный был сразу забыт. Сторма охватило знакомое чувство душевного подъема. Еще одна его догадка оказалась правильной! Ради таких мгновений стоило жить. Они были прекрасны, как вечерняя радуга, как обнаженная женщина под струями душа, как прохладный ветерок на заре. Он любил эти мгновения, знал, что именно они удерживают его в ФБР и будут удерживать в этой костоломке, пока ноги не откажут ему служить и его не спровадят на пенсию.
Для коротковолнового передатчика в его машине Вашингтон был слишком далеко, поэтому Ларри позвонил Мурхэду из ближайшей телефонной будки.
— Новости для «Аякса», — сказал он, стараясь, чтобы победные фанфары не звучали в его голосе. — Доктор Л. вовсе не путешествует на машине. Он оставил свою тачку на хранение на неопределенный срок в паршивом гараже, подальше от своего дома, в восточном районе Балтимора.
Затем он быстро передал подробности.
— Чистая работа, Ларри, — сказал Мурхэд. В голосе его было искреннее восхищение профессионала. Но тут же он подпустил шпильку: — Так чем ты все-таки занимался последнее время?
— Ничем. А сейчас я отправлюсь в Чезапик и закажу колоссальный обед, и для начала — два мартини.
— Считай себя моим гостем!
— Слушай, Клайд, как насчет того, чтобы проверить авиалинии? Л., наверное, улетел куда-то из Далласа или Национального, или другого аэропорта.
— Уже записал. Займемся этим сейчас же. После обеда возвращайся и как следует выспись. Позвоню тебе в восемь утра… Кстати, Ларри, мы вчера просмотрели твое донесение. Как, по-твоему, он и в самом деле гомосекс?
— По-моему, нет, — ответил Сторм. — Но, говоря словами доктора У., я не обладаю достаточным опытом в этой области. По-честному, мне больше нравятся женщины, и притом молоденькие.
— Не вздумай менять своих вкусов! — рассмеялся Мурхэд. — После отличной работы, которую ты проделал вчера и сегодня, мальчик мой, мы еще больше любим тебя таким, как ты есть.
Но, когда Сторм повесил трубку, душевный подъем его спал, а затем и вовсе сменился унынием. Он вспомнил, что Мурхэд так и не сообщил ему никаких сведений от других агентов, занятых тем же делом. Ларри работал один, вслепую, с шорами на глазах, впервые за все девятнадцать лет службы в ФБР. И это ему не нравилось. Чертовски не нравилось.
6
Утро в среду началось в Белом доме как погром под звуки барабанов, за которым последовала увертюра театрального оркестра со спятившим дирижером. Телефонный пятизначный пульт Джилл мигал вразнобой, как пять психопатов. Два анонимных автора оригинальной речи президента, которую он должен был произнести в День Труда, — осталось всего пять дней! — терзали меня экспромтами. Представитель казначейства обвинил меня в том, что после вчерашнего заявления шансы игравших на повышение свелись к нулю. Речь шла не о миллионах, жаловался он, а о миллиардах. А на улице, на Пенсильвания-авеню, пикетчики, выступающие против торговли с Южно-Африканским Союзом, сцепились с полицией, и при этом полицейские по ошибке чуть не загребли корреспондента ЮПИ. Бородатый телерепортер с печальными глазами ухитрился каким-то образом проскользнуть мимо агентов охраны в мой кабинет: в секретной службе появились новички. Дон Шихан и двое его постоянных агентов в Чикаго, наверное, готовились к прибытию туда президента. Бородатый теленахал из Лос-Анджелеса намеревался вести из пресс-центра прямую передачу о Стивене Грире. Пришлось вызвать полицию Белого дома, чтобы вышвырнуть его вон.
Мне звонили Рестон, Элсон, Пирсон, Уилсон, Александр Уайт и Драммонд. У Ивенса и Новака пересеклись линии. Ивенс звонил из дому, а Новак — из Стокгольма. Все хотели услышать и узнать об одном человеке — о Грире. Все, кроме газеты «Уолл-стрит Джорнэл», готовили репортажи обо мне и Мигеле Лумисе, и разумеется, под заголовком: «Последний ленч». Все корреспонденты Белого дома осаждали Джилл, требуя встречи со мной, но я поставил первым Дэйва Полика, хотя он и не числился в официальном списке. Причина была проста. Он предупредил Джилл по телефону, что, если я не сделаю этого, полетит моя голова, а не его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140