Прямо скажем, близорукая политика, способная отбить у владельцев таких гостиниц клиентуру. Так что самое правильное — затащить животное в номер подальше от глаз администратора. Но это не всегда удается. Как-то с хорошенькой горничной-латиноамериканкой случился сердечный приступ, когда она обнаружила у меня под кроватью не любовницу, таящуюся от жены (что там считается обычным делом), а детеныша гигантского муравьеда.
Лемур, которого мы теперь могли рассмотреть как следует, оказался размером с небольшую кошку. У него была бронзово-зеленая шкура, большие золотистые глаза и огромные лапы. На обратном пути мы сделали остановку, и Мианта нарезал ему на корм сочного тростника и папируса. Ли накрошила туда морковки и банана. Чем раньше приучишь зверюшку есть что дают, тем легче будет ваша задача. Где мы, к примеру, найдем на Джерси этот сорт тростника и папирус? А морковки там сколько хочешь, да и бананы найдутся. Следовательно, чем быстрее приучишь зверька к морковке и бананам, тем лучше. Но только Ли открыла дверцу клетки, чтобы дать лемуру продегустировать приготовленное ею блюдо, как зверек забился в угол, встал на задние лапы, вытаращил глаза и раскрыл передние лапы, как если бы хотел обнять свою благодетельницу.
— Не скажу, что этот лемур очень кроток, — заметил я, когда зверек затявкал на Ли, словно испуганная собачонка.
— А что ты хочешь от бедняжки? — возразила Ли. — Как бы ты вел себя, если бы оказался на волосок от смерти в кастрюле?
Крыть было нечем.
…Ли отправилась на базар купить нашему подопечному свежих фруктов и овощей, оставив меня сидеть на нашей факирской кровати, поглощать пачками антибиотики и запивать их стаканами шотландского виски. Едва в номере воцарилась тишина, я услышал, как в клетке сначала заскребли когтями, а затем раздалось довольное похрустывание. Это очень обрадовало меня — случается, что проходят сутки, а то и больше, пока вновь пойманный зверек оправится от шока и начнет есть. Если голодовка затянется, зверька необходимо выпустить. Но если он сразу начинает есть — значит, скоро привыкнет к неволе.
Нахрустевшись вдоволь, лемур принялся обнюхивать клетку, издавая еле слышные звуки, напоминающие мяуканье; затем последовала долгая тишина. Вдруг он начал издавать весьма странные звуки, похожие на «юрп», как будто кто-то вынимал пробку из маленькой бутылки. Я даже подумал, не положила ли сердобольная Ли в клетку бутылочку шампанского. Но звук, напоминающий открывание бутылки, повторялся снова и снова с регулярными интервалами, и тогда я подумал, уж не является ли это у лемуров коммуникативным сигналом. В густых тростниках звук, напоминающий выдергивание пробки, возможно, наилучшим образом позволяет животным поддерживать контакт, оставаясь друг для друга невидимыми.
Наблюдая за нашими лемурами, я поразился, какой у них богатый язык: звуки, напоминающие выдергивание пробки, кошачье мяуканье и мурлыканье, собачье тявканье и даже ворчание, как у лилипутского тигра. На следующее утро мы, к своей радости, обнаружили, что звереныш съел весь предложенный ему запас растительности, а также немного моркови и полбанана. Когда Ли кормила его, он по-прежнему таращил на нее глаза и разевал рот, стоя на задних лапах и раскинув руки, но уже не тявкал. Что мы сочли еще одним добрым знаком.
Мианта сообщил нам, что завтра Ромул отвезет нас на восточный берег озера, где больше деревень и где есть надежда найти пару нашему лемуру, а возможно, и другие экземпляры.

Глава вторая. ПОТОК ЛЕМУРОВ

На следующее утро, завтракая яичницей пополам с антибиотиками, я наблюдал из окна ресторана за уличной толпой. Ромул прислал известие, что его механическая повозка поломалась (в чем не было конечно же ничего удивительного), и попросил немного подождать. Таким образом, в моем распоряжении оказался еще час на любование базаром, от которого я не отводил глаз с четырех утра и который теперь был в самом разгаре. К этой толчее присоединилась и Ли в поисках корзин с крышками для зверьков, которых нам предстояло поймать, а я наслаждался тем, что делал зарисовки. Наблюдая за мальгашскими женщинами, я постиг, сколько функций у предмета одежды под названием ламба.
Ламба — кусок хлопчатобумажной ткани размером четыре на восемь футов, покрытый самым изощренным и многоцветным узором. У других народов этот предмет одеяния называется саронг, и я помню, как в годы моей юности его носила мисс Дороги Леймур, но сугубо с целью оттенить свои соблазнительные прелести. У жительниц же Амбатундразаки ламба может служить и более практическим целям. Во-первых, плотно завернувшись в нее, можно привязать к себе и ребенка — со стороны это выглядит так, будто у женщины чрево со спины. Если у вас нет ребенка, можно переносить небольшие кули с рисом, цыплят и уток, завтрак и обед, в конце концов. Она может служить и платьем, и плащом, и накидкой от солнца, и набедренной повязкой; ею можно тепло укрыться на ночь, и наконец, — но не в последнюю очередь, — она просто сделает вас прелестней.
Мальгашки миниатюрны, хорошо сложены, и я нахожу их походку грациознее, чем танец любой виденной мною балерины. Это отчасти объясняется тем, что мальгашки с детства приучаются носить поклажу на голове. Дух захватывает, когда любуешься этими прелестницами в кокетливо надетых набекрень сияющих на солнце белых соломенных шляпах и ламба всех цветов радуги, облегающих соблазнительные выпуклости тела. Поражает и то, какую тяжесть они могут переносить на голове; удивительно, что их тонкая шейка не ломается, словно стебелек цветка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66