Билеты всё повышались в цене, особенно после каждой из двух катастроф, отзвук которых подхватила пресса.
В первый же день, задев при посадке за ориентирные огнеустановки аэропорта, разбился огромный американский «Хастлер», бомбардировщик с четырьмя двигателями. Этот В-58 уже снискал во Франции довольно стойкую мрачную славу, такая же машина погибла на прошлой авиационной выставке здесь же, в Париже.
Мы видели каждый день много великолепных образцов пилотажа, который смело и точно демонстрировали над аэродромом иностранные лётчики. Но когда поднимался итальянец Донати, меня охватывало обострённое, как у всех старых летунов, роковое предчувствие. Много раз я сталкивался с оправданным риском в воздухе на войне и после неё, на испытательной работе: мне приходилось испытывать на себе катапульту, отстреливать лопасти у вертолёта, чтобы проверить возможность выбрасываться из него с парашютом, рвать грудью провода, приземляясь на парашюте после аварии, – но слишком рекламный риск итальянца нам всем казался ненужным и неоправданным.
19 июня, сразу после пилотажа у земли, заходя на посадку через неудачно расположенную на подходе к полосе стоянку автомашин, Донати потерял высоту, упал и унёс с собой ещё восемь жизней из числа неповинных зрителей, сжёг 60 автомобилей.
Хотя после этой катастрофы цена на билеты поднялась уже до 26 новых франков, вовсе не большой интерес к лётным происшествиям привлекал, прежде всего, парижан в павильоны XXVI Парижского авиационного салона, а их природная любознательность и любовь к технике.
Французы хорошо помнят, что в их стране, в одной из самых первых, занималась заря авиации в начале века. Они чтят славную память Блерио. В знаменитой серии издания классиков всех времён и народов, роскошно оформленной крупнейшим издательством «Галлимар», не случайно наибольший тираж собрал Сент-Экзюпери – лётчик, взлетавший с этого же аэродрома, национальный герой и популярнейший писатель Франции, ярче всех воплотивший в своей поэтической прозе романтику нашего лётного дела…
За две недели выставку в Ле-Бурже посетило около миллиона зрителей.
Незабываемо обаяние уличных сцен Парижа: ночные художники, рисующие на Монмартре, Булонский лес, ночной огромный рынок, где в это время оптовики продают горы сверкающих яркими красками овощей розничным торговцам и где в ночном кафе «Три поросёнка», узнав, что среди нас Юрий Гагарин, хозяин немедленно вручил нам всем сувениры.
Вообще популярность Гагарина в Париже не меньше, чем в России. В рабочей столовой, как только его узнал зашедший случайно репортёр, нас окружили с готовыми фотокарточками, и невозможно было отказать в автографах. Больше того, американские космонавты Макдивитт и Уайт, недавно осуществившие второй выход человека в космос, несколько дней не могли пробиться на первые полосы парижских газет, пока не сфотографировались с Гагариным…
1965 г.
БОЛЬШОЕ ТУРНЕ
Александр ГАРНАЕВ:
Наш путь в Штаты оказался необычайно трудным. Видно, сработала русская народная примета – «пути не будет» после того, как мы споткнулись и чуть-чуть не поразбивали себе носы на первом же этапе перегона, из дома в Новый Уренгой.
Нужно сказать, что и на втором этапе, в Тикси нас ждал нижний край облачности меньше ста метров. Да и в последующих перегонах не раз доводилось удивлять людей посадками на различные, свои и зарубежные, аэродромы при очень плохой погоде, значительно хуже наших официальных метеоминимумов, порой в тумане или плотных осадках. Многотысячекилометровые участки нашего пути над родными просторами не переставали поражать безлюдностью: не только в Заполярье, но и вдоль европейских широт над сибирской тайгой, где были проложены наши резервные маршруты, можно лететь на реактивном истребителе часами, не видя под собой никаких признаков человеческой жизнедеятельности. Это понимание огромности и неосвоенности территории Отчизны обострённо ощущается в таких перелётах, к нему трудно привыкнуть.
Главный же сюрприз ждал нас на Аляске. Вылетели по плану из Анадыря и приземлились на авиабазе ВВС США Элмендорф. Но вместо обычной в таких случаях торжественной встречи, сразу после посадки мы услышали из уст трёхзвёздного генерала МакИнерни вежливое сожаление, выраженное по поводу официального запрета Государственного Департамента Соединённых Штатов Америки на наши дальнейшие полёты над территорией США в связи с попыткой свержения власти Президента СССР так называемым «Государственным Комитетом по чрезвычайному положению» – ГКЧП… И теперь нам надлежит, заправившись, лететь назад.
Нужно было видеть лица окружавших нас в тот момент американцев! Не понимая (как и мы) происходящего, они старались окружить нас максимумом внимания и участия, готовы были выполнить в эти несколько часов всё возможное, чтобы хоть в чём-то помочь, сделать хотя бы что-нибудь приятное. Когда нас провожали обратно, казалось: вот-вот на глаза многих из военнослужащих-женщин, коих там оказалось немало, навернутся слёзы.
Затем была сумасшедшая гонка обратно в Москву, на пределе усталости. Скорее домой, своими глазами увидеть, понять – что же там творится? У меня с самого начала было ощущение, что всё происходящее – чушь. Я даже заключил пари со штурманом сопровождавшего нас ИЛ-76 Валерой Гречко, что этот самый ГКЧП продержится не больше десяти дней.
Как всегда в подобного рода экстремальной ситуации, было крайне интересно наблюдать за окружающими людьми.
Многие ребята из нашей делегации, уже после всех событий, делились впечатлениями о слышанных на Аляске от разных американцев пояснениях насчёт того, что отказаться от возвращения домой и получить статус политического беженца в такой момент – непререкаемое право любого человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61