«Внутренности удалялись… У нас на борту лодки было много табака и сигарет, однако от сырости они быстро портились. Я обрабатывал рыбью кожу табачной настойкой и набивал табаком. Потом плавники распяливались и закреплялись на куске дерева с помощью гвоздей (размах плавников летучей рыбы колеблется от 40 до 60 сантиметров). К концу похода все члены экипажа имели чучело летучей рыбы, которое можно было во время отпуска увезти домой».
Ночью 10 апреля, находясь в 400 милях юго-западнее Фритауна и довольно близко к экватору, U-181 в лунном свете заметила судно. Это был британский рефрижератор «Эмпайр Уимбрел». Лют решил, что он станет первой добычей в этом походе. Если бы он знал, что его ожидает, то оставил бы англичанина в покое.
Лют пишет: «Мы находились перед ним, и он шёл курсом 225?. Когда он повернул на курс 0? мы атаковали. Однако он не повернул обратно через 12 минут, как делал раньше, а повернул на курс 90? уже через 3 минуты», В ходе первой атаки Лют в 3.30 выпустил 2 торпеды. Обе прошли мимо, так как «Эмпайр Умбрел» внезапно повернул на курс 160?. Ещё 3 атаки оказались такими же бесплодными. Судя по всему, англичане так и не заметили торпед, и «Эмпайр Умбрел» безмятежно шёл дальше, оставляя за собой фосфоресцирующий след.
Выполняя хаотический зигзаг, «Эмпайр Умбрел» продлил себе жизнь на несколько часов. Сокращение дистанции не помогло бы Люту, так как судно шло без огней. Поэтому он дождался рассвета и подошёл на расстояние 450 метров.
В 5.50 он выпустил ещё 2 торпеды. Обе попали в «Эмпайр Умбрел» – первая в корму, вторая в носовую часть. Экипаж сразу бросился к шлюпкам, а радист отправил сигнал бедствия. К утру «Эмпайр Умбрел» все ещё не затонул, хотя команда покинула его.
Орудия U-181 молчали с момента потопления «Клеантиса», то есть почти 6 месяцев. Они были грязны, а стволы забиты смазкой. Последние артиллерийские учения проводились очень давно, и можно было смело сказать, что кое-кто на борту лодки вообще ни разу не стрелял из орудий. И всё-таки Лют – молодой командир зенитного дивизиона на «Кенигсберге»; человек, который в щепки разнёс «Нотр Дам дю Шатле»; капитан, который опустошил артпогреба, чтобы поджечь древний «Клеантис», – снова вызывал наверх артиллеристов.
Первый снаряд, который попытались выпустить из 37-мм орудия, заклинило в стволе, и он взорвался с ужасным треском. Стальные осколки полетели во все стороны. Всё кончилось в доли секунды. Ствол орудия буквально вывернуло наизнанку, как зонтик, с которого содрали материю. Оглушённые люди стояли, пошатываясь. Проклятья, крики, плач… И кровь.
Когда дым рассеялся, и подводники немного пришли в себя, стали видны последствия злосчастного выстрела. Корабельный кок Вильгельм Виллингер корчился от боли, его колено было размозжено осколком. У боцманмата Кюне оказался сломан локоть. Матросу Эриху Виллу осколок величиной с кулак попал в спину, хотя он стоял в нескольких метрах на «Wintergarten» – кормовой части огромной рубки U-181. Многие получили порезы и ушибы.
Кюне, а следом за ним Виллингера спустили в центральный пост. Несмотря на собственную рану, Вилл помогал несчастному коку. Стол в кают-компании был спешно очищен, и Виллингера положили на него. После беглого осмотра Лотар Энгель ампутировал Виллингеру левую ногу до колена. Шмидт работал анестезиологом, давая хлороформ, а Кручковски – операционной сестрой, подавая Энгелю инструменты и промокая кровь.
Ампутация была выполнена в почти средневековых условиях. Жара в лодке достигала 50? по Цельсию, освещение было отвратительным, о гигиене не следовало говорить вообще. А наверху продолжался расстрел «Эмпайр Уимбрела». Операция Энгеля прошла неудачно, и в 11.30 кок умер от потери крови. Двум остальным повезло больше. Из локтя Кюне был извлечён кусок стали размерами 10 на 4 сантиметра. Как определил Энгель, у Вилла, вероятно, было задето лёгкое.
Виллингер был похоронен в море на экваторе. Приказ, отданный в понедельник 12 апреля, детально расписывал порядок похорон.
«9.00. Форма экипажа – короткие коричневые брюки, тропические рубашки.
10.00. Погружение для панихиды по Виллингеру. Два человека стоят в почётном карауле у тела Виллингера. После погружения караул увеличивается до четырёх человек. Старший механик собирает экипаж. При входе капитана команда «Смирно!» не подаётся, матросы встают или остаются сидеть молча.
Речь капитана.
Все поют песню «Ich hatt’ einen Kameraden».
Лодка готовится к всплытию. Экипаж медленно расходится по боевым постам.
Капитан командует. Виллингера поднимают на мостик. Сопровождение – десять человек (кроме вахты). Боцман высвистывает «Отбой».
Лют отправил радиограмму в штаб подводного флота с просьбой, чтобы лодка, возвращающаяся во Францию, забрала Вилла. Вскоре после окончания траурной церемонии на горизонте показалась U-516. Кюне остался на U-181. Весь этот эпизод очень плохо повлиял на экипаж лодки. Лют до сих пор не потерял в море ни одного человека. Многие из его моряков вообще не сталкивались со смертью вплотную (результаты торпедной атаки не считаются, их просто не видно). Патефон надолго умолк. Празднование по случая перехода экватора было отменено. После 20 выстрелов из 105-мм орудия «Эмпайр Уимбрел» затонул, но этого никто не заметил. К коньяку никто не притронулся.
Церемония похорон в море, разработанная Лютом, может много рассказать о самом капитане. Например, выплывает его любовь к ритуалам, если не сказать – показухе. «Время от времени необходимо проводить церемониальные мероприятия для поднятия духа матросов», – отмечает он в «Проблемах руководства». Парадное построение экипажа для похорон товарища было наглядным выражением уважения и скорби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68