«Мефисто-вальс»!
Гости взволнованно зашептались, зная, что это – одна из любимых, бравурных пьес Дункана. Наступила тишина. Пола не могла не поразиться той легкости, с которой старик управлял зрителями, не взирая на их количество. Казалось, он обладал сверхъестественной способностью общения с публикой и манипулирования ею – именно это выделяло звезду из ряда заурядных исполнителей. Он впился в клавиатуру взглядом, будто хирург, собирающийся сделать первый надрез. Затем, в точно рассчитанный миг, склонился к инструменту и атаковал ре-диез. Рояль словно запульсировал нервными, вальсирующими звуками «ми», с резким, на ударных долях, ре-диезами, мелодия лилась мягко и таинственно, напоминая настройку таинственного колдовского оркестра на Лысой горе. Затем добавились си-минорные аккорды, с замогильными, напоминающими эхо, пятыми ступенями. Вот на пятые доли ми-минора легли диссонирующие фа-диезы и до-диезы и мелодия расширилась до маниакального резкого вопля, и тут же вновь – тема вальса. Мелодраматическая пьеса из девятнадцатого века, прозвучавшая бы вполне заурядно под руками менее талантливого артиста, приобрела вдруг удивительную свежесть и энергию в исполнении Дункана. Мелодия кружилась, дымила, вопила и грохотала, заставляя забыть обо всем на свете. Дункан мастерски извлекал из инструмента любые эффекты. Казалось, его чувственные легато в пассажах doice amoroso, напоминающие фейерверк, великолепие звука в vivace fantastico и ударная мощь октав brutalemente вызывают из рояльных струн самого Мефистофеля. Перед Полой возникали образы визжащих на шабаше ведьм, кружившихся в сатанинском экстазе, завершающемся пороксизмом извращенной демонической похоти. Пьеса закончилась буйным финалом и слушатели застыли, словно пораженные громом… Затем разразились аплодисментами.
– Боже, – шепнул Майлз, – это все равно что услышать самого Листа!
Казалось, он робеет словно мальчишка.
Дункан, повелитель аудитории, встал, осушил мокрый от пота лоб, улыбнулся аплодисментам и поднял руки, призывая к тишине.
– Если играешь Листа, можешь пренебречь физкультурой. – Смех. – А теперь пьеса поспокойнее: Шуберт, ля-мажор.
– Он уселся и углубился в прозрачность сонаты с нежностью, в которую невозможно было поверить после предыдущего сатанинского фейерверка. Глаза Полы медленно блуждали по прекрасной, комнате, заполненной прекрасной публикой и прекрасными звуками. Теперь она понимала, почему Дункан Эли произвел на Майлза столь сильное впечатление. У этого артиста могли быть свои странности и причуды, но несомненно, он вел необычайно блестящий образ жизни.
Взгляд задержался на Роксанне, сидящей в одиночестве позади всех. Роскошное, облаченное в атлас тело казалось расслабленным, холодный взор фиалковых глаз – прикован к отцу. Хотя сейчас они не были холодными. Скорее, горячими.
У ног ее свернулся большой черный Лабрадор. Животное было прекрасно – огромное, мощное и гладкое, с шерстью, своим атласом напоминающей платье хозяйки.
Собака смотрела прямо на Полу.
И та вдруг, ощутила непонятный холод.
* * *
Майлз играл плохо.
Он нервничал и слишком много выпил. Хотя ошибки не резали слух, техника и звук были слабыми. В сравнении с мастерской трактовкой Моцарта Дунканом, Майлз выглядел новичком. Но по окончании пьесы Дункан рассыпался в восторженных похвалах:
– Восхитительно! Поглядите на эти руки! Поглядите же! Истинный Рахманинов!
В этот момент «рахманиновские пальцы» вставляли в мундштук сигарету и нервно чиркали спичкой.
– Вы слишком много курите, – укоризненно заметил Дункан. – Человеку с вашим талантом следует заботиться о своем теле. Сигареты могут убить вас – не верьте надписям «вредно» на коробках: просто-напросто убить. Немедленно погасите эту дрянь и никогда не закуривайте вновь! Слава Богу – я никогда не курил.
Вряд ли эти слова благотворно повлияли на самочувствие Майлза. Закашлявшись, он добавил к перечню своих пороков порцию брэнди.
Еще через три порции он совсем стушевался, и Пола решила, что им пора уходить. Дункан снова усадил ее на диван и продолжал расспрашивать, но она, наконец, поднялась и протянула руку.
– Мистер Эли, я в восторге от нашей встречи…
– Неужели вы уходите?
– Боюсь, да. Я обещала девушке, присматривающей за ребенком, вернуться к полуночи и не смею подвести ее. Мне было очень приятно познакомиться с вами и вашей дочерью и понравилась музыка. Большое спасибо.
Вскочив на ноги, Дункан обнял ее за талию и проводил до двери.
– Я восхищен вашим приходом, дорогая. Восхищен. А вот и супруг! – Дункан взял за руку подошедшего Майлза. – Прекрасный пианист и прекрасный человек. Вы еще не закончили свою статью, Майлз?
Тот сонно кивнул. Пола знала, что от пьяного ступора его отделяла лишь одна порция брэнди.
– Завтра я напечатаю статью на машинке.
– Мне хотелось бы прочитать ее перед отправкой в журнал.
– Ну конечно же. Затем мы пошлем ее в «Тайме», и там ухватятся за нее обеими руками.
Он икнул. Пола вздрогнула.
Они уже надевали обувь и пальто в холле, когда появилась Роксанна, сопровождаемая черным Лабрадором. Улыбаясь своей чудесной улыбкой, она пожала Поле руку.
Рада была с вами познакомиться, хотя, к сожалению, нам не удалось поговорить.
– Поэтому что я монополизировал ее, – усмехнулся Дункан. – Кстати, вы не знакомы с Робином? Поди сюда, Робин. – Он присел на корточки и потянулся к огромному псу. Тот завилял хвостом и лизнул хозяйскую руку. – Ну разве не красавец? Робин – это миссис Кларксон.
Пола хотела погладить пса по голове, но тот глянул на нее и зарычал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57