Анфиногенов Артем Захарович
А внизу была земля
Артем Захарович Анфиногенов
А внизу была земля
Аннотация издательства: "А внизу была земля" - третья книга Артема Анфиногенова, в которой углубленно раскрывается главная тема писателя, наметившаяся в прежних его работах: "Земная вахта" и "Космики" - тема ратного подвига советских людей в годы Отечественной войны. Герои настоящей повести - фронтовые летчики, изображенные в момент высшего драматизма, продиктованного войной, их беззаветный труд во имя победы. Жизненный материал, как всегда у этого автора, документален, но взят он в данном случае не из вторых рук или чьих-то воспоминаний, овеянных дымкой времен, а собран, выношен, осмыслен бывшим летчиком-штурмовиком на боевых путях 8-й воздушной армии, шедшей от донских степей и Сталинграда к Севастополю...
Hoaxer: Незаурядная повесть. Один из главных героев - маршал (в повести еще генерал) Хрюкин. Так как автор сам воевал (штурмовик), в повести множество интереснейших деталей - фронтового быта, взаимоотношений между летчиками, между подчиненными и начальством; а также отношение боевых пилотов к разнообразным веяниям того времени. Советской пропаганды нет, только правда войны. Язык своеобразный, со сложным ритмом. Нужно вчитаться, и погрузишься в сороковые.
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВСПОЛОХИ *
Сухим безросным утром в августе сорок первого года летчик Комлев стал "безлошадным" и погорельцем; некрестьянская профессия свела его с мужицкой бедой ближе, короче, чем деревенское детство на волжском откосе, в Куделихе; с того случая, пожалуй, и начался путь Дмитрия Комлева к земле...
Свой первый командирский отпуск лейтенант Комлев проводил в родной Куделихе и понемногу - в гостях, на рыбалке, на пристани, где все новости обсуждаются как на базаре, - наслышался о Симе. Он не сразу сообразил, о ком речь, какая это Сима, потом вспомнил: после выпускного вечера они всем классом отправились на пароходе до Горького, и вместе с матерью-буфетчицей была в той поездке Сима, малявка-восьмиклассница. Смуглая среди светленьких подружек, в накинутой на плеча материнской хламиде до пят, она смахивала на цыганку; мелькала то в машинном отделении, то в судомойке, то на капитанском мостике, она и туда взбиралась, - везде своя. Подсаживалась к старшеклассникам, к взрослым, когда пели на палубе, - ей были рады, голос у Симы сильный...
Вот о ней и толковали, где бы летчик-отпускник ни появился: и расцвела-то она, и Певунья, и прославилась. "Чем же прославилась?" спрашивал Комлев. "Ее карточку в газете напечатали!" - "Да что она сделала?" - "Выпускное сочинение накатала!.. Первое место по области. Теперь учится на речного штурмана, вон куда пробилась. Еще в капитаны выйдет".
Весной Дмитрию Комлеву исполнилось двадцать два. С тем, что называют устройством личной жизни, он не спешил; здешние волжанки были Мите по душе, но скоро появятся у него новые, городские знакомства, ведь авиация может базироваться возле городов, выбор у авиаторов богатый.
Единственная перемена за время отпуска коснулась служебных дел летчика: его часть с Северного Кавказа была переброшена к западной границе. И в тот июньский день, когда Комлев уезжал из дома, - не на юг, а на запад, в Рава-Русскую, - в Куделиху на лето возвращалась Сима.
Был собран, уложен, вынесен на крыльцо лейтенантский чемодан, до автобуса оставалось меньше часа, а в дневной свежести реки, в сонном покое горбатеньких улиц, сбегавших к Волге, все еще таились какие-то ему обещания. Он решил пройтись до пристани. Туда-обратно. Последняя, прощальная прогулка. Жизнь - обязана чем-то человеку? Или только человек - ей?
Было пасмурно. Дальний берег Волги темнел, бросая ровную тень на тихую воду. Рыбацкие лодки стояли неподвижно. Одинокий катер тарахтел на середине реки раскатисто и зычно, как сухогруз.
Причалит, остановится в Куделихе "Дмитрий Фурманов", которым катила сверху Сима, или нет, было неизвестно. По расписанию стоянка не значилась, но практика с расписанием не всегда сходилась. Комлев слушал, что говорят. Первейшее значение получал тот факт, что зять капитана живет в Куделихе... Ждали почту, радио, промтоваров для сельпо; большинство сходилось на том, что причалит. "Ну и что? - спрашивал себя Комлев. - Увижу ее, знаменитость. Все?" Отвечал себе: "Знакомство будет. А без этого весь отпуск - пустышка".
Гулко ударяясь о причал, к пристани подгреб катерок: "Постоять-то можно?" - "Постойте, только двухпалубник идет, так что..." - "Понятно, понятно", - под командой двух парней навеселе катерок становился к месту непослушно, то отходил, то промазывал. Видя, как поводит их посудину и понимая причину, парни, его погодки, посмеивались над собой; закрепились, свели на пристань своих двух принаряженных, в модных туфельках попутчиц. Мужики расступались перед девахами неодобрительно. Комлев проследил за ними глазами до самых сходней на берег. "Митька, шею вывернешь... Идет!"
Сливаясь одним бортом с темным берегом и плавно, будто напоказ, разворачиваясь и выставляя другой, освещенный, выходил из-за речного поворота, долгожданный "Фурманов". "Фурманов" идет", - говорили рядом с Комлевым. Да, "Фурманов", "Фурманов"... Произнести вслух название двухпалубника было желанием каждого, пол-Куделихи имело в нем свой интерес. "Как скорость скинет, уберемся", - заверили парни с катерка; молодицы, что-то прикупив на берегу, погрузились в него снова. "Поживей бы", поторапливал их про себя Комлев, будто только что не любовался статью девиц и не завидовал находчивым парням, а теперь досадовал на этот не вовремя подплывший катерок, в нем усматривая причину того, что хлопково-пенистый бурун на остром носу "Фурманова" высок, держится, не спадает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81