– Однажды он заявил, что я слишком невинна, чтобы спать со мной. Он ненавидит мою веру, но, наверно, завидует мне. Может, он наказывает меня за то, что я способна верить, а ему это не дано.
– Вероятно, ты права, – согласился Роуэн. При виде лица Энджелины, находившегося лишь в нескольких дюймах от его собственного, его затопила волна нежности. – Почему ты не сказала мне, что ни разу не спала с мужчиной?
– Разве это имело значение?
– Нет. Хотя… все-таки имело. Я был бы… нежнее, осторожнее, в конце концов! – он был вне себя при мысли о том, что мог сделать больно этой женщине, которая и без того чересчур хорошо знала, что такое боль.
Энджелина погладила его по щеке.
– Нежнее было некуда. Долгой или короткой будет моя жизнь, я навсегда запомню твою нежность. Запомню эту ночь.
Когда Роуэн услышал это, в его душе вспыхнуло множество чувств. При напоминании о приближающейся к ней смерти его охватил страх, а нежность, звучавшая в ее словах, растопила его сердце. К этим чувствам примешался стыд. Ему было стыдно, что из-за него Энджелина поступилась своими принципами. Но он снова жаждал быть с ней. Роуэн с тихим стоном провел рукой по ее длинным, распущенным волосам и приблизил свое лицо к лицу Энджелины. Его дыхание коснулось ее щеки, а через секунду их губы встретились.
В ответ послышался стон Энджелины. Словно само по себе, ее тело прижалось к нему. Ей было приятно ощущать твердость его мускулов. Грудь к груди, живот к животу… Она хотела, чтобы их тела слились в одно. На этот раз их соединение было быстрым, яростным. В отчаянии они чувствовали, как убегают драгоценные секунды, и старались использовать отпущенное им время как можно полнее.
– Я сделал тебе больно.
Таковы были первые слова Роуэна, когда дар речи снова вернулся к нему. Его голос звучал прерывисто и хрипло. Он устал. Устал беспокоиться о будущем, о том, сможет ли он изменить историю, устал украдкой любить Энджелину и бояться появления Галена.
– Нет, мне не было больно, – возразила Энджелина. Ее душу тоже переполняло множество разнообразных чувств, голос дрожал.
Она устала от круговорота событий, в который ее затянуло. Она устала бояться бессердечного скота, ставшего ее мужем, и тревожиться за сестру. Но больше всего в ее душе было гнева. Энджелина негодовала, что лишь теперь узнала, как прекрасны могут быть отношения между мужчиной и женщиной, ее злило, что ее жизнь, окажется столь короткой, что ей не дано будет изведать этой радости снова. В ее глазах заблестели слезы.
– И все-таки я причинил тебе боль, – с раскаянием произнес Роуэн.
– Нет.
– Но тогда…
– Я хочу, чтобы он больше никогда ни прикасался ко мне! – неожиданно признала она. В ее словах звучали страх и ненависть, с которой она столь безуспешно пыталась бороться.
Роуэн крепче прижал Энджелину к себе. – Он больше не притронется к тебе! Я этого не допущу! – ему снова пришло в голову, что, возможно, он дает обещание, которого не сможет сдержать. Невыносимое отчаяние в очередной раз овладело им.
– Пусть Бог покарает меня за то, что случилось сегодня – мне все равно, – ее мысли разбегались. Энджелина потеряла способность мыслить логически. Роуэн почувствовал, что она находится в тисках столь же глубокого отчаяния, как и он.
– За добрые дела Бог не карает.
– Мне все равно!
– Мне не следовало заставлять тебя жертвовать убеждениями.
– Я прекрасно знала, на что иду.
– Я не хочу, чтобы когда-нибудь ты пожалела…
Кончиками пальцев Энджелина закрыла ему рот. Когда она заговорила, в ее голосе звучала искренность:
– Скорее я согласилась бы вечно гореть в аду, чем лишиться того, что произошло с нами сегодня.
Когда Роуэн услышал это признание, слова любви, которую он так долго скрывал, о которой не мог говорить, наконец вырвались наружу.
– Я люблю тебя, – прошептал он, глядя в ее глаза, черные, как обсидиан. – Мне самому не верится, но я никого и ничего не любил так сильно.
Услышав его признание, Энджелина смутилась. Ей показалось, что она только что взошла на высокую гору и смотрит с вершины вниз. Странно, но это напомнило Энджелине о том, о чем ей еще не приходилось задумываться. Она хотела подарить Роуэну себя всю, но не могла…
– Я не могу сказать тебе этого, – призналась она. – Мне нельзя даже подумать об этом. Я себе не хозяйка.
Несмотря на то, что Роуэн страстно жаждал услышать ответное признание, он сумел понять, почему Энджелина предпочла промолчать. У нее и так было чересчур много проблем. Он уже заставил ее пойти на все мыслимые жертвы. Тем не менее Роуэну пришло в голову, что, возможно, ее признание в любви и помогло бы ей проникнуть в будущее, так же как его признание привело его в прошлое. Роуэн понимал, что, верно это предположение или нет, Энджелина должна прийти к этой мысли сама, в свое время. Время. Как раз его-то могло и не хватить. Следующие слова Энджелины ясно показали, что она также отдает себе в этом отчет.
– Может, я никогда не обрету свободу, чтобы сказать это…
– Я не буду мириться с «никогда». Я найду для нас способ остаться вместе.
Когда его губы прижались к ее губам, Энджелина разрешила себе на секунду поверить ему. Кроме того, она пошла на маленькую уступку. Пусть ей нельзя даже мысленно произнести слово любовь, но она не может отрицать тот факт, что принадлежит этому человеку. Полностью, всецело принадлежит. Так было и будет всегда.
Этой ночью, в отличие от предыдущих ночей, Роуэн не перенесся в свое время. Проснувшись на рассвете, он неожиданно обнаружил, что все еще лежит в постели Энджелины, сжимая любимую в объятиях. Роуэн не знал, какой из этого можно сделать вывод, но, несмотря на то, что он оказался в своем времени буквально за секунду до появления экономки в особняке Ламартин, его не покидало странное ощущение, что, если бы ему захотелось, он мог бы и дальше оставаться в прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99