Его внимание привлекла одна из женщин, стоявшая спиной к дверям. Женщина не подняла глаз, хотя Роуэн готов был поклясться в том, что она чувствовала направленный на нее пристальный взгляд. Он понятия не имел, откуда это стало ему известно.
Он не знал и того, почему взгляд этого человека так беспокоит его. Тот смотрел на женщину так, словно боялся хоть на минуту оставить ее без присмотра. Может, всему виной цвет его глаз, этот бледный невыразительный серый цвет. Эти глаза, казалось, смотрели сквозь человека, замечая лишь то, что хотелось видеть их обладателю, глаза себялюбца, чей взгляд вечно направлен внутрь себя. Глаза, которые могут быть жестоки.
Гален Ламартин.
Роуэн внезапно понял это, и обретенное знание стальным клинком пронзило его. Да это и есть Гален Ламартин. Все приметы подходили, начиная с красоты и заканчивая садистским огоньком в глазах. Неожиданно Роуэн почувствовал такую сильную ненависть к этому человеку, что ему стало больно. Раньше он и не подозревал, что ненависть может причинять физическую боль… Она жгла его неутолимым пламенем. Этот человек и он есть были, будут – Роуэн не знал, в каком времени правильней употребить глагол – непримиримыми врагами. Им суждено сражаться до конца.
Роуэн прислушивался к разговору и смотрел, как Гален Ламартин, вежливо раскланявшись со своими собеседниками, отошел к столику в стороне и налил себе выпить. Гален то и дело посматривал на женщин. Одна из них щебетала о модных новинках, в то время как вторая уголком глаза косилась в зеркало-ширму, прикрывавшее камин, проверяя, в порядке ли ее туалет. Потом она перевела взгляд на Галена Ламартина, и Роуэн прочел в ее глазах восхищение. Она явно была покорена его красотой. Третья дама, все еще стоящая спиной к дверям, так и не подняла глаз, хотя Роуэн чувствовал ее. Он чувствовал, как забилось ее сердце, когда Гален Ламартин шагнул к ней. Он почувствовал, как она испугалась, когда рука Галена обвилась вокруг ее тонкой талии.
– Скажи, прелесть моя, могу я похитить тебя на секунду? – спросил он, но не стал дожидаться ответа. Улыбнувшись двум другим дамам, он произнес: – Надеюсь, вы не будете возражать?
Те вежливо согласились. Энджелина – должно быть, это была Энджелина – промолчала. Повинуясь мужу, она повернулась, отворачиваясь от гостей, и тут Роуэн увидел ее…
Ему стало трудно дышать. Она была не просто хороша собой, а потрясающе, исключительно красива. Гораздо прекраснее, нежели портрет или призрак. Великолепней, чем любая женщина, когда-либо виденная Роуэном. Светло-розовое платье с высоким воротом, переливающееся в неярком свете, ниспадало складками почти до самого пола. На ногах были розовые туфельки, а прическу украшал венок из розовых бутонов. Пышные локоны рассыпались по плечам. В белой, словно тончайший фарфор, руке женщина держала розовый кружевной веер с вышивкой и кистями.
Ее рука едва заметно дрожала. По-видимому, кроме Роуэна, этого никто не заметил.
– Прелесть моя, ты надула губки, – тихо сказал Гален Ламартин своей жене. Роуэн слышал его слова. – Мы ведь не хотим, чтобы наши гости подумали, что ты несчастна, а?
Словно по мановению волшебной палочки на губах Энджелины тотчас же появилась улыбка. Она была обворожительна, хотя и несколько неестественна.
– Вот так-то лучше. Энджелина попыталась отстраниться, но его пальцы впились в ее руку. Роуэн почувствовал это давление и вызванную им реакцию Черные, словно полночь, глаза Энджелины встретились с глазами мужа.
– Ты рассердила меня, моя красавица – тихо, но со скрытой злобой произнес Гален, проводя пальцем по щеке жены.
Энджелину охватил ужас, и Роуэн немедленно ощутил его, как свой собственный.
Она продолжала смело улыбаться, но уголок губ предательски задрожал.
– Ведь я улыбаюсь, – сказала она. – Ты же видишь, я улыбаюсь.
– Знаю, моя прелесть, – ответил муж и продолжил: – и все-таки ты ослушалась меня. Ты не надела красное платье, как я просил.
По-прежнему улыбаясь, Энджелина гордо вскинула голову:
– Не думаю, что ты поблагодарил бы меня, если бы я это сделала.
В светло-серых глазах Галена мелькнуло удивление.
Энджелина стояла на своем:
– Мне кажется, ты не хотел бы весь вечер объяснять нашим гостям, откуда взялись царапины у меня на шее.
Роуэн услышал это и увидел ошеломленное лицо Галена Ламартина, но никак не мог понять, о чем идет речь. Может, он все понял, но боялся признаться в этом даже самому себе. Словно наблюдая за движением змеи, он следил, как, отпустив руку жены, Гален потянулся к ее горлу. Он неторопливо отвел в сторону пышный ворот платья…
Энджелина одержала верх. Но ее муж отнюдь не чувствовал себя побежденным, он был лишь слегка удивлен. Вся горечь, боль и сознание собственного бессилия выпали на долю Роуэна. Словно что-то надломилось в нем, когда он увидел багрово-синие пятна на этой чудесной коже. Ему пока не доводилось испытывать ничего похожего на охватившее его отчаяние. И еще Роуэн ощутил ярость, которая причиняла такую же невыносимую, нестерпимую боль, как пережитая им несколько минут назад ненависть. Отчаяние, пришедшее вслед за ней, требовало немедленных действий. Никаких мыслей. Лишь поступков. Не раздумывая, повинуясь инстинкту, он сделал шаг по направлению к этой женщине и… врезавшись в мощное энергетическое поле, рухнул на спину. Хуже всего было то, что люди из прошлого тотчас же исчезли, оставив его в одиночестве в его собственном времени.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Прошлое поглотило Крэндалла Моргана. Поглотило в прямом смысле этого слова, приняв вид жирной луизианской грязи.
Раздался грохот, словно наступил конец света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99