Передний фронт бури угрожающе вздымался над головой, прямо-таки отвесная скала, которая, подходя ближе, пожирает дневной свет. Глинн внезапно умолк и направился к МакФарлэйну.
— Доктор МакФарлэйн, получили ли вы новые данные после второй серии опытов? — Спросил он, продолжая наблюдать за работой внизу.
МакФарлэйн кивнул.
— По нескольким фронтам.
Сказал — и умолк. Он знал, это никчемное удовлетворение: заставить Глинна задавать вопросы. Его по-прежнему терзала мысль о том, что Глинн продолжает наблюдать за его действиями. Но он решил не делать из этого трагедию — по крайней мере, пока.
Глинн склонил голову, будто читая мысли.
— Понятно. Могу я о них услышать?
— Конечно. Теперь мы знаем температуру плавления. Или, точнее, сублимации — материал прямо переходит из твёрдой фазы в газовую.
Глинн вопросительно приподнял брови.
— Одна целая две десятых миллиона градусов, по Кельвину.
— Господи Боже! — Выдохнул Глинн.
— Ещё мы добились прогресса в расшифровке его кристаллической структуры. Она чрезвычайно сложна: асимметричный фрактальный порядок, построенный по вложенным равнобедренным треугольникам. Порядок сохраняется на различных масштабах: от макроскопических до индивидуальных атомов, и нигде не нарушается. Хрестоматийный пример фракталов. И это объясняет его необычайную твёрдость. Судя по всему, метеорит состоит из одного элемента, это не сплав.
— Ещё какие-нибудь данные по его положению в периодической таблице?
— Он лежит очень далеко, по номеру — больше, чем сто семьдесят семь. Вероятно, относится к суперактиноидам. Индивидуальные атомы, судя по всему, огромны — и в каждом сотни протонов и нейтронов. Почти не вызывает сомнений, что это элемент из того «островка стабильности», о котором мы уже говорили.
— Ещё что-нибудь?
МакФарлэйн вдохнул морозный воздух.
— Да. Нечто, достаточно интересное. Мы с Рашель определили возраст Клыков Хануксы. Извержения вулканов и потоки лавы почти точно соответствуют времени падения метеорита.
Глинн блеснул на него глазами.
— Ваш вывод?
— Мы всегда предполагали, что метеорит упал рядом с вулканом. Но теперь больше похоже на то, что метеорит создал вулкан.
Глинн помолчал.
— Метеорит настолько плотный и тяжёлый, он летел настолько быстро, что глубоко вонзился в земную кору, словно пуля, и вызвал извержение вулкана. Именно поэтому Isla Desolacion, единственный из островов мыса Горн, — вулканический. В своём дневнике Нестор писал о «странном коэзите» этой области. И когда я заново исследовал коэзит с помощью рентгеновского дифрактометра, я понял, что он прав. Коэзит и правда другой. Удар метеорита оказался настолько мощным, что те породы, что не испарились при ударе, претерпели фазовый переход. Импульс химически перевёл вещество в форму коэзита, ранее неизвестную.
Он сделал жест в сторону Клыков Хануксы.
— Сила извержения, турбулентность магмы и взрывное высвобождение газов вынесло метеорит наверх, где он оставался замурован на глубине в несколько тысяч футов. За миллионы лет, по мере роста и эрозии южных Кордильер, он постепенно продвигался всё ближе и ближе к поверхности, пока его, наконец, не вскрыло эрозией в долине острова. По крайней мере, эта версия, вроде как, соответствует фактам.
Наступило задумчивое молчание. Затем Глинн перевёл взгляд на Гарзу и Стоуншифера.
— Продолжаем.
Гарза принялся выкрикивать распоряжения. МакФарлэйн наблюдал, как некоторые из фигур в туннеле под ним осторожно прикрепляют сеть толстых кевларовых ремней к опоре и к самому метеориту. Остальные закрепляли ещё больше ремней над верхом платформы и вокруг подъёмного ворота. Затем группа отступила назад. Мотор с металлическим звуком чихнул, затем раздалось низкое гудение, и твёрдая земля под подошвами МакФарлэйна с вибрацией ожила. Два громадных дизельных мотора принялись вращать стальной ворот. По мере того, как тот поворачивался, сеть кевларовых ремней медленно напрягалась, вытягивала слабину, плотнее охватывала камень. Моторы остановились; теперь всё готово к тому, чтобы сдвинуть метеорит.
Взгляд МакФарлэйна вернулся к камню. Тень шторма опустилась на базу, и сейчас метеорит казался тусклее, будто часть его внутреннего огня погасла.
— Боже, — сказала Рашель, бросив взгляд на стену ветра и снега, которая неудержимо неслась на них. — Вот и он.
— Все по местам, — сказал Гарза.
Глинн обернулся, его парку трепал ветер.
— Мы остановимся при первых же признаках молний, — сказал он. — Двигайте его.
Внезапно стемнело, раздался приглушённый гром, и снежные шарики горизонтально прорезали воздух. В один лишь миг МакФарлэйн обнаружил, что мир вокруг свёлся к одноцветным теням. Заглушая яростный ветер, раздался рёв тяжёлых машин, и моторы раскрутились до нужной скорости. Теперь земля сотрясалась сильнее, и сквозь него прошёл низкий, инфразвуковой грохот — давящий на уши и внутренности. Моторы набирали силу, и когда они с усилием принялись толкать камень, жалобный вой сделался громче.
— Проклятье, — причитала Рашель. — Исторический момент, а я — ну нифига не вижу!
МакФарлэйн плотно приладил капюшон на лицо и наклонился вперёд. Он видел, что теперь кевлар туго натянулся, ремни напоминали полосы железа и звенели от напряжения. Раздались треск и странные звенящие звуки, слышимые даже поверх ветра. Камень не сдвинулся, напряжение в воздухе стало заметнее. Звенящие звуки стали ещё выше, моторы ревели — но метеорит оставался недвижим. И затем, на самом пике какофонии, МакФарлэйну показалось, что он увидел, как камень шевельнулся. Но в ушах пронзительно свистел ветер, снег залеплял глаза, и потому он не был уверен в том, что действительно видел движение метеорита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149