По глубоким морщинам на щеках текли вниз капли осеннего дождя. Его черные глаза проникли сквозь строй старейшин, нащупав в темноте Маппо.
– Ты знаешь нас? – зазвучал голос, напоминающий шорох грубой кожи.
Старейшина кивнул головой:
– Мы знаем тебя как Безымянного Мастера.
– Это хорошо, – ответил человек, продолжая изучать Маппо. – Я – Безымянный Мастер, который рассуждает не годами, а веками. Ты – избранный воин, – добавил он, указав на Маппо. – Ты можешь научиться терпению?
Подобно стае грачей, вырвавшихся из кустарника, на Трелла нахлынули воспоминания. Уставившись на Икариума, Маппо улыбнулся, обнажив блестящие клыки.
– Терпеливым? А разве я могу с тобой быть иным? Тем не менее я не доверяю Искаралу Пусту.
Слуга начал вынимать из котла мокрую одежду и постельные принадлежности, пытаясь голыми руками выжать горячую воду. Увидев это, Трелл нахмурился. Одна из рук слуги была неестественно розовой, гладкой, практически детской. Другая гораздо лучше подходила возрасту этого человека: она оказалась волосатой, загорелой и гораздо более мускулистой.
– Слуга?
Человек не обернулся.
– Ты можешь говорить? – спросил его вновь Маппо.
– Мне кажется, – сказал Икариум, не дождавшись во второй раз ответа слуги, – что он повернулся к нам глухим ухом по приказу своего господина. Да, сейчас я в этом просто уверен. Ну что, разведаем этот храм, Маппо? Только необходимо помнить, что каждая Тень каменной башни передает наши слова прямо в уши верховного священника.
– Хорошо, – ответил, поднявшись, Трелл. – Меня практически не беспокоит тот факт, что Искаралу стало известно о нашем недоверии.
– Несомненно, что он знает о нас гораздо больше, чем мы о нем, – произнес Икариум, также вставая из-за стола.
Они вышли из комнаты, а слуга так и остался колдовать над котлом, пытаясь своими огромными руками с вздутыми венами выжать из белья кипящую воду.
Глава четвертая
На земле, где Семь Городов выросли в золоте.
Даже пыль имеет глаза.
Пословица дебрахлов
Толпа покрытых пылью и потом людей стояла вокруг, наблюдая, как последние мертвые тела извлекались на поверхность земли. Пыльное облако неподвижно висело над главным входом шахты в течение всего утра – с того самого момента, как произошел обвал туннеля в самом конце Глубинного Рудника. Под командованием Бенета рабы яростно работали, пытаясь вызволить тридцать с лишним собратьев по несчастью, погребенных под завалом.
Никто не выжил. Безучастно смотря на происходящее вместе с дюжиной других заключенных, стоящих на наклонной площадке для отдыха недалеко от Вращающегося Устья, Фелисин ожидала прибытия подводы, везущей бочки со свежей водой. Жара превратила даже самые глубокие участки шахт в знойные печи с просачивающейся грунтовой водой, и большинство рабов теряли сознание после часа работы в каменоломне.
По другую сторону шахты Гебориец возделывал иссохшую землю Низины. Это была уже его вторая неделя работы на новом месте, и чистый воздух, а также отсутствие чрезмерных нагрузок быстро восстановили его пошатнувшееся здоровье. Погрузка извести, на которую также иногда привлекалась команда Бенета, оказалась не более сложным занятием.
Гебориец понимал: если бы не ходатайство Фелисин, его сейчас уже не было бы в живых. Да, тело историка оказалось бы в завалах под тоннами кирпича, и старик теперь был обязан знакомой своей главной ценностью – жизнью.
Осознание данного факта принесло Фелисин незначительное моральное удовлетворение. Последние дни они стали очень редко общаться: разум девушки практически все время был одурманен дымом дурханга. Он стал единственной отдушиной девушки, которой она предавалась каждую ночь по пути из харчевни Булы. Фелисин спала долго, но это не приносило ей никакого облегчения: дни работы в прядильне проходили словно в темном густом тумане. Даже Бенет начал жаловаться, что любовная игра стала какой-то оцепенелой и апатичной.
Грохот и стук приближающейся по изрытой рабочей дороге телеги с водой стал значительно громче, но даже этот факт не заставил девушку оторвать свой взгляд от спасателей, вынимающих обезображенные тела, которым осталось ожидать только прибытия платформы для трупов. Слабый всплеск сострадания все же поднимался в ее груди при взгляде на эту душераздирающую сцену, и его хватило, чтобы намертво приковать внимание Фелисин.
В последнее время она совсем потеряла свои эмоции и волю: каждый вечер девушка тупо ожидала Бенета, который не переставал ею пользоваться, и подобный сценарий повторялся уже несметное количество раз. Порой Фелисин приходилось отыскивать его самостоятельно, и тогда вдрызг пьяный охранник разрешал своим друзьям и подругам потешиться с нею вволю.
Как-то однажды вечером Гебориец сказал в адрес Фелисин следующие слова:
– Ты онемела, девушка. Ты утоляешь свою потребность казаться взрослее, но это сопряжено с такой болью… По моему глубокому убеждению, ты избрала неверный путь.
«Неверный путь… Да что он знает об этом! – подумала Фелисин. – Глубинный Рудник – вот это неверный путь. Шахта, куда сваливают мертвые тела рабов, – это тоже не совсем правильное направление. А все остальное по сравнению с таким кошмаром – только тень, которая вполне приемлема для жизни».
Она была готова поселиться с Венетом, и сознательно старалась подчеркнуть свой выбор. Возможно, это событие произойдет через несколько дней или на будущей неделе. Скоро. Вот таким неожиданным образом Фелисин решила расстаться со своей независимостью, хотя, надо сказать, было бы совсем несложной задачей вернуть все на крути своя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51