Моя мать Цуруко была единственным ребенком в семье, и после ее исчезновения, не желая, чтобы род прервался, дедушка с бабушкой усыновили своего племянника Кэнкити.
В тот день я впервые встретился и со своей бабушкой, и с Кэнкити. Не стану о них писать подробно, так как непосредственного отношения к этой жуткой истории они не имеют. Скажу только, что результатом нашей беседы было решение провести панихиду по дедушке одновременно с панихидой по Куя.
Бабушки-близняшки, перебивая друг друга, изложили свое мнение:
– После побега Цуруко с ребенком Усимацу считал, что род прервался, но мы попросили человека съездить в Кобэ, и вот нашли Тацуя. Давайте устроим панихиду по Усимацу-сан тоже здесь, а Тацуя-кун, раз он связан с обеими семьями, проведет оба молебствия.
«О, впереди еще эти тягостные хлопоты…» – подумал я. Моя жизнь, до недавнего времени монотонная и серая, изменилась настолько резко, что я буквально валился с ног от усталости. Мимо меня двигалась бесконечная череда соболезнующих соседей, я познакомился практически со всеми жителями деревни; каждый после слов соболезнования изучающе разглядывал меня.
Пришла и Мияко со своим деверем Сокити Номурой.
Выше я уже упоминал, что семья Номура жила на западной окраине деревни, слыла богатой, как и род Тадзими, глава семьи Сокити был одним из самых уважаемых в деревне. Уравновешенный, барственный, с хорошими манерами. Но даже в его взгляде, когда Мияко представила меня ему, сквозило любопытство. Правда, он быстро овладел собой и более никак не проявлял его.
Панихиды прошли без каких-либо неожиданностей. Дедушку кремировали, брата положили в гроб и похоронили в земле. Мне предоставлено было право первым бросить горстку земли в его могилу. Я и сейчас отчетливо помню, что мною владело тогда чувство великой потери.
После похорон, вернувшись в деревню, я молился вместе с другими, и тут ко мне подошла Мияко.
– Тацуя-кун! – дружески окликнула она меня. – Один человек непременно хочет познакомиться с вами. Вы заняты сейчас?
– Что за человек?
– Я сама его почти не знаю. Приехал из Кобэ. Вроде бы приятель моего деверя. Сказал, что у него дела в этих краях и он решил, пользуясь случаем, навестить нас. Остановился у деверя. Зовут его Коскэ Киндаити.
Это имя было мне незнакомо.
– А что за дело у него ко мне?
– Этого я тоже не знаю. Он сказал только, что хочет поговорить с вами.
Я отнесся к предстоящей встрече без особого энтузиазма, но подумал, что этот человек может быть связан с полицией. Тогда встречи все равно не избежать.
– Хорошо, Буду ждать его в маленькой гостиной.
Взглянув на улыбающегося человека, вошедшего в комнату, где кроме меня никого не было, я подумал было, что это кто-то другой. Почему-то я воображал себе Киндаити более представительным.
– Извините, заставил вас ждать. Я Коскэ Киндаити. – Он поклонился.
Я вопросительно смотрел на него. На вид лет тридцать пять, небольшого роста, буйная шевелюра. В общем-то не особенно приметный человек. Довольно потрепанные хакама Хакама–у мужчин широкие шаровары, напоминающие юбку, у женщин – просторная юбка. Являются частью традиционной парадной одежды.

придавали ему сходство с чиновником деревенской администрации или учителем младших классов. Ко всему прочему, он слегка заикался.
– Меня зовут Тацуя. Вы хотели поговорить со мной?
– Да. Спросить кое о чем. – Киндаити по-прежнему улыбался, но его взгляд, казалось, прожигал меня насквозь, – Я понимаю, задавать подобный вопрос бестактно, и все же… Вы знаете, какие слухи о вас ходят по деревне?
– Слухи по деревне? Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду слухи, связанные со смертью вашего старшего брата. Дикие слухи…
Сердце у меня учащенно забилось.
Заметив мою озабоченность, Коскэ Киндаити усмехнулся:
– У вас самого, стало быть, есть подозрения. Тогда почему вы не скажете о них вслух?
– А почему… Почему вы решили, что я имею право делиться с кем-то своими подозрениями? – раздраженно ответил я вопросом на вопрос. – Рядом находился врач. Как мог я, к медицине никакого отношения не имеющий, высказывать какие-то свои соображения?
– М-м~м… Это резонный довод. И все же, Тацуя-кун, хотел бы дать вам совет: если в будущем что бы то ни было покажется вам подозрительным, необычным, лучше без колебаний сразу же заявить об этом вслух. Если не сделать этого, трудно вообразить, к каким горьким последствиям это может привести.
– Господин Киндаити, что кроется за этими вашими словами?
– Видите ли, у вас представление о деревенских несколько искаженное. Но коль скоро вы вернулись в родные места, вы должны быть готовы ко всякому. Местные жители ожидают новых несчастий. Да, конечно, люди здесь суеверны, но именно поэтому еще более опасны. И упрямы настолько, что доводы разума бессильны. Тут считают вас причастным и к смерти деда Усимацу, и к смерти брата. И уверенность в этом у них только крепнет. Вам надо быть чрезвычайно осмотрительным.
На мое сердце легла свинцовая тяжесть.
– Простите, Тацуя-кун. Мы видим друг друга первый раз, а я такого наговорил… – снова мягко улыбнулся мне Киндаити, – но примите это как выражение заботы старшего о младшем… Так что, Тацуя-кун, расскажите, что вы думаете о последних минутах жизни вашего брата. Я понимаю, излагать собственные ощущения нелегко, постарайтесь дать объективно общую картину.
Да, так мне действительно было легче. Я, как сумел, изложил подробности происходившего в комнатке со спертым воздухом в последние минуты жизни брата. Иногда Киндаити прерывал мой монолог, и его вопросы и замечания освежали мою память.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85