– Настоятель храма Мароодзи просил вас, когда поправитесь, прийти к нему поговорить. А вам следует поблагодарить его, ведь если бы он не вмешался, вы вряд ли спаслись бы. Может быть, сейчас и сходите к нему, а я провожу вас? – предложил Киндаити.
– Конечно! Я сам думал сделать это, охотно схожу к господину настоятелю, – ответил я.
– Так пойдемте? – Порыв Киндаити сопроводить меня был вызван опасениями, что враждебные выходки соседей все-таки возможны. – После этого я вернусь в Западный дом: я, как всегда, там остановился. На днях я уезжаю.
– А как господин восьми могил
– Он уехал в Окаяму, но через пару дней должен вернуться. Да, кстати, хорошо бы, когда он приедет, вам встретиться и обмозговать случившееся. Не исключено, придется еще раз спуститься в пещеру.
Киндаити проводил меня в Банкати и распрощался.
– Господину настоятелю Мароодзи поклон от меня. Да, как я говорил, у него есть к вам разговор. Только не очень удивляйтесь и не пугайтесь. – Киндаити загадочно улыбнулся и быстрым шагом удалился.
Что же еще уготовила мне судьба? Чему не удивляться и чего не пугаться? Меня уже трудно чем-либо удивить и испугать… Позади такой опыт… И все же на душе снова стало неспокойно, сердце заныло.
Настоятель Чёэй, несмотря на возраст и тяжелую затяжную болезнь, выглядел хорошо: крупный мужчина с прекрасным цветом лица, красивыми густыми бровями и ресницами.
– Рад, очень рад видеть вас, – приветствовал он меня. – По воле небес все закончилось благополучно. Я долгое время ничего не знал о происходящем, поэтому мы поздно пришли на помощь и вы успели намучиться. Вы болели, я слышал. Слава небесам, сегодня вы выглядите отлично. Спасибо, что посетили меня.
– Мне говорили, что вы хотите мне что-то сказать…
– Да-да… Эйсэн, Эйсэн! Что ты там мешкаешь? Иди сюда! Ну и вид у тебя! Успокойся наконец.
Я отметил, что Эйсэн, явно чем-то взволнованный, старается не смотреть в мою сторону.
– Тацуя-кун, то, что я хотел вам сказать, имеет непосредственное отношение к Эйсэну. Между вами существует связь.
– Между священником Эйсэном и мной?!
– Погодите немного, сейчас все поймете. Я буду с вами очень откровенен. Немного предыстории. Эйсэн, господин Тацуя, во время войны проповедовал в Маньчжурии, а до того много лет вел отшельнический образ жизни. Он странный человек, кроме «монахини с крепким чаем», ни с кем не знался. Но когда-то, давным-давно, он любил вашу мать и звался Ёити Камэи.
Вот оно что! Не зря меня предупреждали: ничему не удивляйся и не волнуйся… Неужели Камэи, мой настоящий отец, и есть священник Эйсэн??! Передо мной сейчас мой истинный отец?? Я задрожал, противоречивые чувства бушевали в моей душе.
Я слушал настоятеля и украдкой рассматривал Эйсэна.
Что-то неладное происходило с ним сейчас. Глаза у него покраснели, он не решался взглянуть на меня. Как он похож на одного из троицы, изображенной на ширме. Сколько же лет прошло с тех пор, как он снялся на той фотографии, обнаруженной мною в ширме среди писем? Двадцать восемь лет… Как жизнь изменила его! Наверняка она была очень нелегкой…
– Тацуя-кун, судя по вашему лицу, вам знакомо имя Ёити Камэи?
Настоятель заметил, что я изменился в лице, услышав это имя.
Я согласно кивнул головой и решил, что не следует в этой ситуации умалчивать о своей находке, об обнаруженной мною переписке находящегося передо мной человека с мамой.
– Я обнаружил даже фотографию господина Эйсэна в молодые годы, – заключил я свой рассказ.
Чёэй и Эйсэн переглянулись. Удивление застыло на их лицах.
– На ней мне, должно быть, лет двадцать шесть, – заметил Эйсэн, – совсем другой человек… – И, не в силах сдержаться, он закрыл обеими руками лицо и зарыдал.
– Ну хватит! Держи себя в руках, – попытался Чёэй успокоить Эйсэна. – Тацуя, вам многое уже известно, но я добавлю кое-что еще, чего вы, быть может, не знаете, но знать должны. В ту ужасную ночь от бешенства Ёдзо Камэи спасло то, что он был здесь, у меня. Тогда-то он перестал учительствовать и посвятил себя Будде, принял монашество, решил уйти в отшельники, уехал в глухую Маньчжурию. Когда война закончилась, вернулся в Японию, долго мыкался и в конце концов оказался здесь, в моем приходе… Эйсэн, успокойся!
Честно говоря, мне тоже хотелось разрыдаться, и лишь колоссальным усилием воли я сдерживал себя.
– И вот, – продолжил Чёэй, – что было дальше. Узнав, что бабушки приняли вас в Восточный дом, Эйсэн страшно удивился. Относительно вашего появления на свет ходили разные слухи. Думаю, Коумэ-сама, Котакэ-сама, а также Куно-сан знали правду. Вы выросли, жили и работали в Кобэ. Между тем в Восточном доме возникли семейные проблемы, и тогда решили отыскать вас. Сначала, как вам известно, разузнавали, что вы за человек, какие у вас привычки, пристрастия. Кстати, Эйсэн тоже не знал точно, являетесь ли вы его сыном. Но когда вы рядом, это становится очевидным: вы так похожи… – Чёэй улыбнулся, но улыбка была печальной, Я почувствовал себя беспомощной игрушкой в руках судьбы…
– Понятно… Неясно мне осталось вот что: почему Эйсэн-сан заподозрил, что я хотел его отравить?
Мой вопрос, наверное, задел Эйсэна за самое больное место. Он бросил на Чёэя умоляющий взгляд. Настоятель придвинулся ближе ко мне:
– После того, как вы появились в деревне, Эйсэн с каждым днем укреплялся во мнении, что вы – его сын. Он отчетливо вспомнил грехи молодости, эти воспоминания перевернули его душу. Он не мог поверить, что, несмотря на сплетни относительно вашего рождения, вы искренне считали себя сыном Ёдзо и претендовали на наследство семьи Тадзими. Это пугало его. Знаете, Тацуя, из-за чего Эйсэн так страдает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85