О, какое это мучение! Ужасное и в то же время сладкое/ Его влажный язык ласкал мои соски, и они стали твердыми и упругими. Охваченная страстью, я изогнулась, подставляя ему грудь, и выкрикнула его имя.
— Тише, любовь моя. — Голос его слегка дрожал. — Ты забыла об осторожности.
Его руки, не знавшие никаких приличий, скользнули под мою красную бархатную юбку для верховой езды и, запутавшись в складках нижней кружевной юбки, с трудом пробивались сквозь них, покуда не добрались до тела. Прерывистый шепот и ласковые слова звучали у меня в ушах, в то время как он ласкал меня с присущими ему ирландским темпераментом и нежностью, готовыми соперничать с его растущим нетерпением.
Он приспустил бриджи, и я испугалась, увидев его мужское достоинство необъятных размеров. Он заметил мой испуг и постарался успокоить ласковыми словами. Его плоть была теплой, гладкой и твердой, когда он вошел в меня, заполнив всю, до предела. Казалось, наши стоны способны разорвать царивший в конюшне полумрак. Наши тела слились, и я испытала ни с чем не сравнимое блаженство. Я впилась ногтями в его волосатую грудь, оставив на ней глубокие красные борозды. Он в исступлении целовал мои груди, с каждым новым толчком проникая все глубже и глубже, пока…
— Элизабет!
Сердитый голос сестры грубо вырвал Элизабет Бэрк из мира грез. В фокусе ее голубых глаз, которые в свое время кто-то банально назвал васильковыми, обозначилась женщина. Она стояла в дверях магазина. Сдвинув брови, сестра смотрела на Элизабет осуждающе и одновременно с нежностью и сочувствием. Лайла была на два года моложе Элизабет.
— Ты, я вижу, опять вся в этом, — сказала Лайла, качая головой и цокая языком.
— В чем?
— Не морочь мне голову, Элизабет. — Она поводила указательным пальцем перед носом сестры. — Ты снова грезила наяву. И находилась по крайней мере в миллионе миль отсюда.
— Вовсе нет. Я обдумывала, э-э, заказ. — В подкрепление своих слов Элизабет передвинула с места на место ворох бумаг на стеклянном прилавке. Захваченная врасплох, она покраснела, и ее щеки запылали еще сильнее. Она знала, что ее проницательную сестру не так-то легко провести.
— Ты краснеешь. Если это было так хорошо, то почему бы тебе не поделиться со мной впечатлениями. — Лайла села верхом на один из обтянутых бархатом стульев, предназначенных для покупателей, положила руки на металлическую с кружевным узором спинку и вопросительно уставилась на сестру. — Ну, выкладывай, я вся внимание.
— Ты опять за свое. Единственное, о чем я мечтаю, это работать на кассовом аппарате. Что скажешь об этих духах, они немецкого производства. — Элизабет толчком передвинула каталог на противоположную сторону прилавка.
Лайла скользнула взглядом по рекламным картинкам:
— Очень симпатичные.
— Симпатичные и дорогие. Как ты думаешь, найдут они своего покупателя?
— Все зависит от того, насколько покупатель грешен.
Лайла весьма скептически относилась к супружеству.
— Не каждый мужчина, — возразила Элизабет, — старается задобрить жену, если даже и провинился.
— Конечно не каждый. Некоторые предпочитают делать подарки любовницам, — ответила Лайла не без иронии. — Ты только посмотри на них.
Она махнула в сторону застекленного эркера, сквозь который был виден элегантный вестибюль отеля «Кэйвано». Там кишмя кишел народ, главным образом мужчины, они либо выписывались из гостиницы, либо собирались зарегистрироваться, за редким исключением, это были путешествующие бизнесмены, все как один в костюмах из темной камвольной ткани различных оттенков. С кожаными атташе-кейсами и перекинутыми через руку плащами свободного покроя с поясом. Судя по их озабоченным лицам, они очень спешили.
— Торопятся домой к своим милым женушкам после недели развлечений на стороне, — презрительно бросила Лайла. Она была феминисткой, но, по мнению старшей сестры, слишком далеко зашла в своей борьбе за равенство полов. — Уверена, что почти все они вдали от домашнего очага заводили любовные интрижки. Но ты должна быть довольна: теперь их чувство вины будет способствовать процветанию твоего бизнеса, не так ли?
— Что за глупости! Бывают и счастливые браки! И то что ты отрицательно относишься к замужеству, еще ничего не значит.
— Возможно, один на миллион.
— Я верю, что мои клиенты покупают подарки женам, по которым соскучились, и хотят скорее вернуться домой.
— Ты вообще веришь во всякие небылицы. Но спустись с неба на землю. — Поддразнивая сестру, Лайла слегка дернула ее за прядь белокурых волос. — Вернись в реальный мир.
— Но твой реальный мир, если тебя послушать, не самое приятное место для обитания. — Элизабет оттолкнула руку Лайлы и принялась протирать витрину.
— Просто я смотрю на него не сквозь розовые очки.
— Немного романтики никогда не помешает.
— Возможно! Но мне надоели все эти разговоры о любви, замужестве и прочих глупостях. А против секса я ничего не имею.
— Я тоже, — сказала Элизабет. — И говори потише, а то нас могут услышать.
— Ну и что? Редко встретишь в наши дни человека, который не говорил бы о сексе. Тебе самой не тоскливо от такой жизни? — Она проигнорировала гневный взгляд Элизабет. — Секс, секс, секс. Видишь, меня не поразила молния. И не проглотила акула, оттого что я произнесла это слово. Я не превратилась в соляной столб. Я все еще здесь.
— А по мне, уж лучше бы ушла, — проворчала Элизабет. Она знала, к чему клонит Лайла. С чего бы ни начался их разговор, заканчивался он одним и тем же, обсуждением ее интимной жизни… точнее, полного отсутствия таковой.
Различия в характерах и мировоззрении сестер отражались и на их внешнем облике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48