Сорокалетняя хозяйка заведения мисс Гилхолей в белом парусиновом переднике, обтягивающем ее полный стан, оказалась знакомой Эвери. Обслуживая, она обсуждала с ним каких-то людей – Оленьего Билла, Нельса, Петерсона, – отчего Корри чувствовала себя неловко и отчужденно. Она никого здесь не знала, и было очевидно, что Эвери в тягость ее присутствие.К концу дня они наконец-то добрались до нового участка Эвери. Корри была до того измучена, что едва заметила это пустынное и заброшенное место на склоне холма. Посреди участка стояла кособокая, приземистая хижина, такая крохотная, что казалось, в ней могли жить только гномы.У входа в нее Эвери представил Корри трех своих компаньонов, двое из которых оказались мрачными заросшими мужчинами с изнуренными, распухшими от комариных укусов лицами, а третий, Мэйсон Эдварде, молодой человек, по виду не старше Корри, был, напротив, чисто выбрит и выглядел дружелюбно.Все трое не скрывали своего крайнего удивления при ее появлении и рассматривали ее, как свалившуюся с неба диковину. Корри покраснела от смущения и плотнее завернулась в шаль, чтобы не был виден живот.– Корри приехала ко мне из Сан-Франциско, и мы сегодня поженились. Так что теперь придется внести кое-какие изменения в наш быт. Сегодня на ночь вы переберетесь в палатки, а завтра начнете строить себе другой барак. Я понимаю, что это работа сверхурочная и внеплановая, но другого выхода не вижу.– Да, но ты нам ничего не говорил о…Вперед шагнул маленький темноволосый человек по имени Билл Хоталинг.Эвери холодно осадил товарища:– Моя жена – леди, она не может жить в таких условиях. Так что ставьте палатки и переносите вещи.Мужчины покорно пошли собираться, а Корри тихо сказала Эвери:– Я совсем не хочу причинять им беспокойство.– Своим появлением здесь ты это уже сделала. Ты же не можешь спать в одной комнате с четырьмя мужчинами. Что же ты хочешь? Они никогда не слышали о тебе, надеюсь, ты их не осудишь за то, что они несколько обескуражены.– Да, я понимаю.Корри чувствовала, что не только для Эвери ее присутствие здесь было неуместным и неудобным, оно еще более усложняло и без того нелегкую жизнь всех этих людей.Чтобы как-то справиться с неловкостью и смятением, Корри стала оглядываться вокруг. Закатное солнце освещало холмы. По правую руку от нее вилась голубая лента ручья. Слева круто поднимался холм, который на высоте двух сотен футов был как будто срезан и образовывал уступ. В этом месте густо росли хвойные деревья, многие стволы были почерневшими и обугленными.– Что это с деревьями? – спросила Корри.– Мы их обжигаем, чтобы подсушить, а потом спиливаем. Если жечь сырые дрова, на руках остается сажа, которая сходит хуже, чем столярный клей. Я же говорил тебе, что жизнь на приисках слишком тяжела для женщины, по крайней мере, для такой, как ты. Но раз уж ты согласилась на нее, то могла бы помогать нам. Я надеюсь, ты умеешь готовить? Если нет, придется научиться. Тогда все мы четверо могли бы работать одновременно и не стоять по очереди у плиты.– Я умею готовить.Корри развернулась и пошла к хижине – или норе? – вблизи она уже не решилась бы назвать домом это сооружение, больше напоминающее курятник, чем человеческое жилье. Недоумение ее росло. Стены были такими низкими, что в дверь нельзя было войти не сгибаясь. Грубоотесанные бревна заросли мхом, а на крыше, покрытой дерном, благоухали заросли сорной травы, сквозь которые с трудом пробивалась металлическая печная труба. Это придавало избушке таинственный, зловещий вид, казалось, сейчас откроется дверь, и на пороге покажется сказочный тролль или злая колдунья.К Корри подошел Мэйсон Эдвардс.– Эта избушка осталась от прежнего хозяина. Мы только отремонтировали ее.Он не сводил с Корри восхищенных голубых глаз. На вид ему было лет девятнадцать, он был худощав и нескладен и больше походил на цыпленка, чем на сложившегося взрослого мужчину. Открытое, веселое лицо с сильно выступающими скулами было усыпано веснушками, а белокурая челка все время непослушно падала на глаза.– Люди живут и в гораздо худших условиях. Вам еще повезло, что хоть прочная крыша над головой. Жить в палатке совсем неприятно. А здесь есть печка. Она прекрасно топится, разжигать можно промасленной бумагой. И пол не земляной, а выложен горбылями. Вам здесь будет неплохо, миссис Курран, по крайней мере не хуже, чем другим женщинам в поселке.Корри попыталась улыбнуться. Все это должен был сказать ей Эвери! Но он о чем-то увлеченно разговаривал с Биллом Хоталингом и даже не смотрел в ее сторону.Корри не могла сдержать возгласа удивления, когда переступила порог хижины. Она никогда в жизни не видела человеческого жилья, обустроенного так скудно и примитивно. Даже трехкомнатный барак Милли в Доусоне казался дворцом в сравнении с теперешним пристанищем.Оно состояло из одной комнатки с низким потолком и замызганным полом. Два маленьких окошка по обе стороны двери были затянуты изнутри мешковиной, которая практически не пропускала света. По двум стенам располагались двухэтажные грубые нары, по третьей – полки, выпиленные из толстых досок и горбыля: В одном углу стояла железная печка, в другом – кадушка с водой. Эвери объяснил ей, что она предназначена для промывки проб глины и определения ее золотого содержания.Корри оглядывалась вокруг в полном молчании, стиснув зубы, чтобы не закричать от ужаса. Нет, она не позволит Эвери увидеть свое отвращение и отчаяние. Она лучше умрет, чем обнаружит перед ним свою слабость!Перед сном Корри переоделась в легкую ночную рубашку, которую купила много месяцев назад в Сан-Франциско во время незабываемого похода по магазинам с тетей Сьюзен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136