Ты слышишь? Я сотру тебя в порошок, если ты хоть раз еще посмеешь прикоснуться ко мне или к Ли Хуа или позволишь себе похабный взгляд или слово в наш адрес! Ты хорошо меня понял? А теперь пошел вон из моей каюты! Из моей, запомни это! И еще запомни, что я тебе ничего не должна! Ничего!– Но… вы же купили билет на имя миссис Прайс. Я думал…– Я знаю, что вы думали. Я не хочу, чтобы стало известно, что я нахожусь на корабле. Ни единая душа не должна знать об этом. Вы меня поняли?Корри говорила теперь спокойно и уверенно. Капитан на ее глазах превратился из разъяренного зверя в послушного и внимательного подчиненного. Он отступил к двери и приводил в порядок свой костюм, измятый и облитый водой из кувшина.– Да… да, ясно.– А теперь уходите. И не смейте даже близко подходить к моей каюте! И вот еще что, завтра к полудню задвижка должна быть починена.– Слушаюсь, мисс Стюарт… э-э, миссис Прайс… мэм. Капитан удалился с невероятной поспешностью. Корри закрыла за ним дверь, сердце колотилось с такой силой, как будто она долго бежала, спасаясь от погони. Ну вот, она не может самостоятельно выйти из сложной ситуации и прибегает за помощью к власти папиных денег, от которых так гордо отказалась. Да к тому же ругается, как извозчик. Нет, она не настоящая леди, это очевидно. Но зато они навсегда избавились от этого мерзавца. Он больше не осмелится им досаждать.– Давай придвинем сундук к двери, – предложила Ли Хуа.– Давай, хотя я думаю, что он не вернется.Они с большим трудом дотащили сундук до двери, потом зажгли лампу и принялись приводить каюту в порядок: вытерли лужу с пола и собрали разбросанные консервные банки. Корри подняла кувшин, который сильно погнулся от удара, и задумчиво сказала:– А у этого капитана крепкая голова.– Да, пожалуй.Девушки рассмеялись и бросились в объятия друг другу. Было далеко за полночь, а они хохотали и не могли остановиться, вспоминая, какой столбняк напал на капитана Картера, когда он узнал, кем оказалась девушка, на честь которой он осмелился покуситься.
«Дорогая тетя Сьюзен. Я пишу вам с парохода, на котором плыву на Юкон, чтобы найти Эвери и выйти за него замуж. Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, все будет хорошо. Со мной вместе Ли Хуа. Мы вернемся домой через несколько недель…»
Третья ночь, которую девушки провели на борту «Алки», оказалась беспокойной. От порывов штормового ветра корабль скрипел, стонал, трещал и, казалось, был готов разломиться пополам. Волны были такими огромными, что им ничего не стоило в одну секунду потопить корабль. Одному Богу известно, куда капитан Картер подевал людей с палубы, оставить их там было невозможно, их бы мгновенно смыло за борт.Большинство пассажиров слегло от морской болезни, но Корри, к своему удивлению, была не из их числа. Она язвительно подумала, что уже впрок настрадалась. Надо сказать, что ураганный ветер имел одно немаловажное преимущество. Он уносил отвратительный запах скотного двора, который Корри не в силах была больше терпеть. Так что все было бы хорошо, если бы Ли Хуа не проводила дни и ночи на верхней койке, жестоко мучаясь от головокружения и дурноты.Слава Богу, на следующее утро они подошли к Хуан де Фука, и Корри, столкнувшись на палубе с Уангером, узнала, что они зайдут в порт пополнить запасы провизии и пресной воды. Кроме того, корабль пострадал в бурю, и ему был необходим мелкий ремонт. На все это уйдет несколько дней.Именно тогда, когда они стояли на якоре у подножия горы Олимпик, скрывающей свою заснеженную вершину высоко в облаках, заболела Матти Шеа.Корри узнала об этом из разговора девушек во время обеда.– Она стонет и воет, как привидение. Держится за живот и кричит, что умирает. О Господи! Интересно знать, что она подхватила, уж не холеру ли.Это говорила Джинни, та самая хрупкая пятнадцатилетняя девочка, чье присутствие среди этих разбитных женщин так поразило Корри еще в первый день.– Нет, вряд ли это холера, – сказала ее подруга.– Ну все равно. Я даже близко боюсь подойти к ней. Я никогда не ухаживала за больными, меня тошнит от одной только мысли об этом.Корри почувствовала сострадание к женщине, о которой так равнодушно отзываются, и спросила:– Кто заболел?– Матти Шеа, вот кто. Она в бреду, никого не узнает. Я никогда не видела ничего страшнее.Корри проглотила комок, вставший поперек горла, и переспросила:– Вы говорите… о той полной женщине, которая все время смеется?– Ну да, о ней. Только теперь она уже не смеется. Корри собиралась расспросить девушку подробнее, но почувствовала, как Евлалия Бенраш взяла ее под локоть.– Зачем вы с ними разговариваете? Это же проститутки! Ни одна порядочная женщина не позволит себе с ними и словом перемолвиться, и не важно, что речь идет о болезни. Кроме того…Она наклонилась к Корри и прошептала ей в самое ухо:– …Она наверняка больна сами знаете чем. Подумайте хорошенько. Они же собирают всякую грязь…– Какое это имеет значение? Человек в любом случае не должен страдать. Доктор…– Ни один уважающий себя доктор не будет лечить проститутку. Лично я пальцем не пошевельну, чтобы помочь ей. Пусть умирает. Это лучше, чем вести такую грязную, распутную жизнь.У Корри пропал аппетит. К ее удивлению, разговор за столом переключился с болезни Матти Шеа на обсуждение модных фасонов дамских купальных костюмов. Им нет до нее никакого дела! Ни малейшего!Она вышла из столовой с пригоршней фруктов и бисквитов для Ли Хуа, которая все еще была не в силах встать с койки, и прошла через толпу мужчин, ожидающих своей очереди обедать. Они проводили ее долгими, пристальными взглядами. С тех пор, как случилась вся эта история с сундуком, Корри с Ли Хуа стали объектом сплетен, любопытных взглядов и перешептываний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136