Жрецы никогда не говорили, сколько времени уже прошло, да это и не
имело значения: наказание все равно не окончится раньше, чем окончится их
жизнь.
Каков же внешний мир? В нем были горы, это он знал. Ему были видны их
пики вдали и снега, что белели на склонах зимой и превращались в узкие
полоски на северных склонах летом. Больше он о нем ничего не знал. Там
должны были быть деревни, похожие на его собственную, в этом он был
уверен. Но что еще? Должно быть, люди, живущие там, знали то, чего не
знали его соплеменники - например, где искать металл и что с ним делать. В
деревне еще сохранилось несколько топоров и ножей, считающихся сокровищем:
сделанные из сверкающего вещества, которое называли железом, они были
мягче, чем инструменты из черного стекла, но не ломались, и их можно было
затачивать снова и снова. А у жрецов была шкатулка, сделанная из железа и
украшенная драгоценностями. Эту коробку они показывали людям в дни особых
празднеств.
До чего же ему хотелось увидеть мир, сотворивший эти вещи! Если бы
только он мог уйти, то непременно ушел бы... Если бы только был путь...
Тогда бы даже боги не остановили его. Но, подумав об этом, он низко
склонил голову и поднял руки, ожидая удара.
Боги непременно остановят его. Коатлики по-прежнему ходит и
наказывает, ему приходилось видеть ее лишенных рук жертв. Убежать
невозможно.
Он снова впал в оцепенение, и это было хорошо. Если ничего не
чувствуешь, то не можешь быть и наказан. Его нож лежал на камне в том
месте, где он его оставил. Он вспомнил о том, что нужно захватить его,
потому что нож этот стоил ему многих часов работы. Но и о рыбе, и о
растопке очага он забыл - он прошел мимо упавшего дерева, даже не взглянув
на него. его ноги сами находили тропу, и продолжая оставаться в
благословенном оцепенении, он смотрел на деревню, видневшуюся сквозь
деревья.
Когда тропа побежала вдоль обмелевшей реки, ему стали видны храм и
школа на дальнем берегу. Мальчик из другой деревни, Заахил, чьего имени
Чимал не знал, махал кому-то с обрыва, звал кого-то, сложив руки у рта
чашечкой. Чимал остановился и прислушался...
- Храм... - кричал он и произносил еще какое-то слово, похожее на
"Тецкатлипок". Чимал понадеялся, что слово только похоже на это имя, ибо
нельзя было произносить вслух имя Повелителя Неба и Земли, от которого
зависело, насылать пугающие болезни или исцелить. Мальчик, поняв, что его
не слышно, спустился по откосу, перебрался через узкий поток воды. Когда
он подбежал к Чималу, то тяжело дышал, но глаза его были широко распахнуты
от удивления.
- Попока, мальчик из нашей деревни - ты знаешь его? - Не дожидаясь
ответа, он затараторил: - У него были видения, и он рассказал о них
остальным, а жрецы слышали и видели его, и они сказали, что... Тецкатлипок,
- он был так взволнован, что перескакивал через слова, но это имя
вырвалось у него особенно громко, - овладел им, Его забрали в храм -
пирамиду.
- Почему? - спросил Чимал, зная ответ до того, как он его услышал.
- Китлаллатонак освободит бога.
Они, конечно, должны идти туда, потому что при такой важной церемонии
должен присутствовать каждый. Чимал не хотел этою видеть, но протестовать
не стал - быть там было его обязанностью. Когда они дошли до деревни, он
оставил мальчика и направился к своему дому, но его мать уже ушла, так же,
как и большинство остальных. Он убрал на место нож и по хорошо
утрамбованной тропе направился к храму, в долину. Молчаливая толпа
собралась у основания храма, но и с того места, где он остановился, ему
все было ясно видно. На уступе стоял черный резной камень, испещренный
отверстиями и пятнами, оставленными за много лет кровью. Непротестующего
юнца привязали к этому камню. Один из жрецов стоял над ним. Он дунул через
бумажный конус, и белое облако покрыло лицо юноши. Йахтли, порошок из
корней того растения, что заставляет человека засыпать, когда он
бодрствует, и делает нечувствительным к боли. К тому времени, как появился
Китлаллатонак, другой жрец обрил голову мальчика, подготовив его к началу
ритуала. Дрожь прошла по телу юноши, когда с его черепа был срезан кусок
кожи, но он не вскрикнул. Процедура началась.
Когда начали долбить череп, по толпе прошло движение, и безо всяких к
тому усилий Чимал оказался в первом ряду. Все детали процедуры сделались
для нем болезненно ясными. Верховный жрец проделал в черепе несколько
отверстий и соединил их между собой.
- Теперь ты можешь выходить, Тецкатлипок, - сказал жрец, и при звуках
этого имени толпу окутала гробовая тишина. - Говори же, Попока, - сказал
он мальчику. - Что ты видел? - произнеся эти слова, жрец опустил в
отверстие кусочек блестящей ткани. Мальчик ответил тихим стоном, и его
губы шевельнулись:
- Кактус... на высокой гряде у стены... с плодами на колючках, и было
поздно, а я не закончил... Даже если бы солнце село, я должен был бы быть
в деревне к наступлению темноты... Я повернулся и увидел...
- Иди же сюда, Тецкатлипок, выход здесь, - сказал Верховный жрец и
глубоко погрузил нож в рану.
- Увидел свет богов, идущий ко мне, когда солнце... - мальчик
вскрикнул, тело его дернулось, и он затих.
- Тецкатлипок ушел, - сказал Китлаллатонак, опуская инструменты в
чашу. - Мальчик свободен.
"Тоже мертв", - подумал Чимал и повернул прочь.

4
Теперь с приближением вечера стало прохладнее. Солнце не так нещадно
палило спину Чимала, как утром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10