Ощупав грубые края навеса, он установил, что тот
действительно проходит вдоль всей кромки выступа, но с одного края был
отбит большой кусок. Должно быть, его когда-то увлек за собой падающий
камень. Путь наверх есть, Цепляясь пальцами за камень, он карабкался
наверх до тех пор, пока голова его не оказалась на одном уровне с выступом.
Что-то черное налетело на него, ударило по голове, обдало волной
мерзости и грязи. Приступ неосознанного страха заставил его скрюченные
пальцы буквально прирасти к камню, иначе он просто упал бы. Потом чернота
расступилась, превратившись в огромного хищника, неуверенно
прокладывающего себе путь во мраке. Чимал громко засмеялся. Бояться было
нечего. Он достиг нужного места и вспугнул сидевшую там птицу - вот и все.
Он выбрался на уступ и выпрямился. Скоро должна была взойти луна, свет ее
уже посеребрил облака на востоке, подсветил небо и притушил звезды. Уступ
лежал перед ним - пустой, лишенный присутствия других птиц, хотя и
насыщенный мерзким запахом их пребывания здесь. На нем не было ничего
интересного, кроме черного отверстия пещеры в каменной стене, что
возвышалась перед ним. Он наклонился над ним, но в глубине пещеры было
темно и разглядеть что-либо было невозможно. Он сделал шаг вовнутрь и
силой заставил себя остановиться. Что там, собственно, может оказаться?
Скоро взойдет луна, и ему станет ясно видно. Ждать недолго.
Здесь, наверху, где ветер гулял, как хотел, было холодно. Но он не
замечал этого. С каждым мгновением небо становилось все более светлым, и
темнота отступала и отступала от входа в пещеру. Когда лунный свет
сделался в ней полным хозяином, он почувствовал себя обманутым. Смотреть
здесь было не на что. Пещера была самой обычной пещерой, просто выемкой в
скале, и длина ее не превышала двух человеческих ростов. В ней не было
ничего, кроме камней, больших камней. Пол пещеры был усеян ими. Он пнул
ногой ближайший из них и мгновенно отдернул ногу. Это не камень... Но что
же тогда? Он наклонился и поднял это. Пальцы показали ему, что это такое,
в то же самое мгновение, когда и нос узнал знакомый запах. Мясо. Ужас
повлек его назад и едва не увел за выступ, навстречу смерти. Он
остановился у самой кромки, дрожа и вновь и вновь вытирая о камень руки.
Мясо. Плоть. И он коснулся его, куска, превышающего фут, куска около
двух футов длиной, а толщиной почти в длину его руки. В праздничные дни он
ел мясо и видел, как мать готовила его. Рыба или маленькие птицы,
пойманные в гнездах, или, лучше всего, гвайолот, индюшка со сладким белым
мысом - разделенные на куски и лежащие на банановом пере или лепешках. Но
насколько велик самый большой кусок мяса от самой большой птицы? Есть лишь
одно существо, чьи куски плоти могут бить такими большими.
Человек. Удивительно, как он остался жить, пробираясь вниз, за уступ.
Но его молодые сильные пальцы рук, действуя в полном согласии с пальцами
ног, знали свое дело, и он невредимым спустился вниз. Сам спуск не остался
в его памяти. Поток его мыслей разбивался на отдельные фрагменты, как
струя воды на капли, стоило ему вернуться в памяти к увиденному. Мясо
людей, принесенных в жертву богам запилотов, помещалось сюда в пищу
хищникам. Он видел это. Будет ли его тело избрано следующим источником этой
пищи? Когда он достиг подножия, его тело била такая дрожь, что он упал и
лежал неподвижно, прежде чем нашел в себе силы пробраться через пески и
доковылять до деревни. Физическая усталость заслонила собой часть ужаса, и
он начал понимать, насколько опасно для него быть обнаруженным сейчас
здесь. Он лег и тихо пополз мимо спящих коричневых домов с маленькими
темными окнами-глазами. Он полз так до тех пор, пока не достиг
собственного дома. его петлатл все еще лежал там, где он его оставил.
Казалось невероятным, что ничего не изменилось за то бесконечное время,
которое он провел вне дома. Он поднял ковер, внес его в дом и расстелил у
потухшего, но все еще теплого очага. Натянув на себя одеяло, он мгновенно
заснул, стремясь как можно скорее уйти от того реальном мира, который
внезапно сделался страшнее самого ужасного кошмара.

3
Число месяцев равно восемнадцати,
А восемнадцать месяцев называются годом.
Третий месяц называется Тозозтонтли
И приходит тогда, когда сеют зерно.
И тогда бывают игры и празднества в честь дождя,
Чтобы он скорее пришел и дал урожай в седьмом месяце.
Потом в восьмом месяце молящиеся будут просить
Дождь уйти и не портить урожай...
Бог дождя, Тлалок, был в этот год очень несговорчив. Он всегда был
капризен, и, возможно, не без причины, потому что уж очень многого от него
требовали. В один месяц молодым побегам отчаянно требовался дождь, в
другие урожаю были необходимы ясное небо и солнечный свет. Тем не менее
Тлалок не приносил дождя или приносил его слишком мало, и люди голодали,
потому что урожай был слишком мал. Сейчас он вообще ничего не слушал.
Солнце припекало с безоблачного неба, и один жаркий день следовал за
другим. Лишенные воды, маленькие побеги нового урожая, почти прижатые к
сухой, потрескавшейся земле, были значительно меньше, чем должны были
быть, и казались серыми и усталыми. Между рядами растений бились и
причитали почти все жители деревни, пока жрец выкрикивал свою молитву, а
облака пыли поднимались высоко в нагретом воздухе.
Для Чимала плач был делом нелегким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10