И
грифы действительно летали над тем самым местом над скалой. В конце
концов, не грифы ли являются тотемом его клана? День за днем, с тех пор
как он себя помнил, его интересовало это, он хотел знать, почему. Его
беспокоило и раздражало то, что он не знает причины, и так было до тех
пор, пока он не разработал свой план. Он имел право знать о них все.
Больше это явно никого не заботило. Он спрашивал многих людей, и
большинство из них вообще не думали ему отвечать, лишь отталкивали его со
своего пути, если он настаивал на ответе. А если и отвечали, то пожимали
плечами, смеялись и говорили, что таковы уж грифы, и тут же забывали о
своих словах. Им не было до этого дела. Ни детям, особенно детям, ни
взрослым, ни даже жрецам. Но его это интересовало.
У него были и другие вопросы, но он уже давно разучился спрашивать,
Ибо вопросы, не считая очевидных или таких, ответ на которые содержался в
священных книгах и известен жрецам, только сердили людей. На него начинали
кричать, могли даже ударить, хотя детей редко подвергали побоям, и Чимал
очень скоро понял: это происходит потому, что они сами не знают ответа. И
тогда он стал пытаться получить ответ собственными путями - как сейчас, с
этими грифами,
Это беспокоило его, потому что, хотя о грифах было известно многое,
оставалось еще, о чем не было известно - вернее, об этом даже не думали.
Грифы питаются падалью, это знает каждый, и он сам видел, как эти птицы
рвали останки грызунов и других птиц, Они устраивали свои гнезда в песке,
откладывали там яйца и растили своих птенцов. Это все, что они делали.
Больше о них никто ничего не знал.
Но была еще одна причина, почему они все время кружат над одним и тем
же местом на скале. Он сердился на свое незнание и на тех людей, которые
не желали помочь ему узнать или не желали его слушать, и гнев этот не был
стерт недавними побоями. Он не мог спать, не мог даже сидеть. Он встал,
невидимый в темноте, и постоял, сжимая и разжимая кулаки. Потом, повинуясь
инстинкту, он двинулся прочь от дома, мимо спящих домов деревни Квилап.
Пусть люди не ходят по ночам, это не табу, просто нечто такое, чего не
делают. Его это нисколько не беспокоило, он чувствовал в себе полную
уверенность. На краю пустыни он остановился, посмотрел на темный барьер
скал и вздрогнул. Следует ли ему идти туда сейчас и попробовать
взобраться? Осмелится ли он сделать ночью то, что ему было запрещено
делать днем? Его ноги сами ответили на этот вопрос, понеся его вперед. Это
должно быть достаточно легким делом, потому что он отметил трещину,
которая, казалось, шла по уступу почти у того места, над которым вились
грифы. Москит больно укусил его в ногу, когда он свернул с тропы и начал
пробираться среди зарослей кактусов. Когда он достиг поля с растениями
маги, идти стало легче, и он пошел прямо среди ровных рядов и шел так,
пока не достиг основания утеса,
Лишь очутившись здесь, он осознал, насколько он испуган. Он
внимательно огляделся, но никого не было видно. За ним явно не следили.
Ночной воздух холодил его ноги, и он вздрогнул; его руки и спина все еще
болели. Если его увидят взбирающимся на скалу теперь, его ожидают куда
худшие беды, чем битье кнутом. Он вздрогнул сильнее, обхватил себя руками
и устыдился своей слабости. Быстро, раньше, чем сомнения успеют
закопошиться в нем с новой силой и заставят повернуть назад, он принялся
шарить по камню, пока не нащупал горизонтальную трещину, а нащупав, полез
вверх.
Теперь, когда он двигался, ему было легче - для раздумий не
оставалось времени, все внимание уходило на движения рук и ног. Он миновал
птичье гнездо - объект его утреннего набега - и только здесь почувствовал
легкий приступ малодушия. Теперь он явно находился на высоте, большей, чем
три человеческих роста. Однако он не собирается взбираться на вершину
скалы, так что по-настоящему он закон не нарушает.
... Кусочек камня вылетел у него из-под пальцев, и он едва не упал.
Волна страха мгновенно заглушила все беспокойства. Он вскарабкался еще
выше.
Под самым уступом Чимал остановился отдохнуть, вжав пальцы ног в
трещину. Над его головой навис выступ, и обходного пути, казалось, не
было. Он внимательно оглядывал камень, чернотой выступающий на фоне
звездного неба, потом его взгляд коснулся долины, он содрогнулся и плотнее
прижался к скале: до сих пор он не представлял себе, насколько высоко
забрался. Далеко внизу стелилось темное подножие долины с деревней Квилап,
перерезанное вдали впадиной глубокой реки. Он мог разглядеть даже
очертания другой деревни - Заахил - и далекую стену каньона. То было табу
- по ночам по реке гуляет Коатлики, а один взгляд ее змеиных голов убивает
мгновенно смотрящего на них и отправляет его в подземный мир. Он вздрогнул
и повернулся лицом к камню. Твердая скала, холодный воздух, тишина и
одиночество действовали на него угнетающе.
Трудно было сказать, сколько времени он провел так, но несколько
минут должно было пройти обязательно, потому что пальцы его ног успели
онеметь. Все, что ему сейчас хотелось, - это благополучно вернуться на
землю, казавшуюся такой невозможно далекой, и лишь тлевшее в нем пламя
злости не позволяло ему это сделать. Он, конечно, спустится, но прежде
узнает, насколько велик выступ над его головой. Если обойти его
невозможно, придется возвращаться. Можно будет считать, что он сделал все
от нет зависящее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10