Я ненавижу публику так называемых "престижных" премьер.
Не всю, конечно, публику, а ее самодовольную (кстати, не такую уж и
малочисленную) - снобистскую часть. Ненавижу типов, которые появляются
на премьерах вовсе не потому, что в каждом первом спектакле (или концер-
те) есть, как в рождении ребенка, какая-то щемящая торжественность,
соединение боли и радости, достигнутого и недостижимого.
Нет, быть на премьере - для снобов не самое главное, для них главное
- ПОПАСТЬ туда! Попасть, чего бы это ни стоило, "отметиться", хотя бы
только для того, чтобы после обзвонить "не попавших": "Как, вы не были?!
Ну-у, много потеряли!.. Там была такая-то с таким-то... И этот был... И
та... Нет, честное слово, жалко, что вас не было! Мы, например, всегда
ходим..."
Именно такие мещанствующие снобы распускали о Высоцком нелепые, почти
фантастические сплетни и слухи, и в то же самое время заискивали и
лебезили перед ним. О, как им хотелось, чтобы он - Высоцкий - стал бы и
для них "своим в доску", "рубахой-парнем", закадычным "дружком-прияте-
лем"!
А он ненавидел мещан. И снобов - презирал. Любых.
Недаром есть у него горькая и злая песня, которая заканчивается
такими словами:
Не надо подходить к чужим столам
и отзываться, если окликают.
Однако когда Владимира Высоцкого окликали не снобы, а люди - просто
люди,- он поворачивался к ним охотно, поворачивался всем корпусом и
отзывался всем сердцем!
Вспомните, к примеру, его "сказочные песни". Те самые, которые он
писал для "Алисы в стране чудес", для кинофильма "Иван да Марья" и
просто так - для себя.
Дети, общаясь со взрослыми, моментально распознают, кто из взрослых с
ними - на равных, а кто только "прикидывается" ребенком. Так вот,
сочиняя свои "детские сказочные песни", Владимир Высоцкий ребенком ни-
когда не прикидывался. Он просто был им.
За хриплым напряженным голосом и жесткой манерой пения до поры до
времени скрывалась восторженная и добрая ребячья душа, прятался человек,
гораздый на выдумку и озорство, умеющий верить в чудо и создавать его...
Догонит ли в воздухе, или шалишь,
летучая кошка летучую мышь?
Собака летучая - кошку летучую?..
Эти "вечные вопросы" детства задает себе Алиса, и слезы ее текут

2-3






конечно же - в "Слезовитый океан"...
А вот как трогательно и вместе с тем категорично звучит серенада
влюбленного Соловья-Разбойника из другой - более взрослой - сказки:
Выходи, я тебе посвищу серенаду,
кто тебе серенаду еще посвистит?
Сутки кряду могу, до упаду,
если Муза меня посетит.
Я пока еще только шутю и шалю,
я пока на себя не похож,
я обиду стерплю,
но когда я вспылю,
я дворец подпалю,
подпилю,
развалю,
если ты на балкон не придешь...
Ну, кто, по-вашему, сможет устоять перед такими доводами влюбленного?
Да никто на свете!..
В одной из "сказочных песен" Высоцкий задает вопрос, удивительный по
своей "детскости" и мудрости:
...что остается от сказки потом,
после того, как ее рассказали?..
А действительно - что?
Могу сказать: когда я впервые услышал эти песни, у меня долго не
проходило какое-то особое ощущение свежести, улыбки, доброты. И я еще
больше поверил в истину: даже тогда, когда в начале сказки все "страшно,
аж жуть!", - в конце ее все страхи обязательно исчезают, там непременно
светит солнце и торжествует добро!
Так что, после того как сказку рассказали, остается многое. В том
числе и чисто профессиональное уважение к Высоцкому. Ведь по этим стихам
видно, как РАДОСТНО он работал над ними, буквально "купаясь" в теме! Я
даже вижу, как он улыбался, записывая лихие, частушечные, виртузно
сделанные строки:
Много тыщ имеет кто -
тратьте тыщи те.
Даже то, не знаю что,
здесь отыщете...
Tак поют скоморохи на сказочной ярмарке. А вот как начинается песня
царских глашатаев:
Если кровь у кого горяча -
саблей бей, пикой лихо коли.
Царь дарует вам шубу с плеча
из естественной выхухоли...
Такого раскованного и - одновременно - точного обращения со словом,
непринужденного владения разговорными интонациями в стихах добиться
очень трудно. А Высоцкий добивался.
Но он умел быть не только добрым. И не только покладистым.
Когда некоторые "весьма специфические" зарубежные доброхоты пробовали
его "на излом", то Высоцкий, оставаясь самим собой, разговаривал с ними
жестко и однозначно. Родину свою в обиду он не давал никому.
Помню, как в октябре 1977 года группа советских поэтов приехала в
Париж для участия в большом вечере поэзии. Компания подобралась доста-
точно солидная: К.Симонов, Е.Евтушенко, О.Сулейменов, Б.Окуджава, В.Ко-
ротич, М.Сергеев, Р.Давоян. Был в нашей группе и Владимир Высоцкий.
Устроители вечера явно сэкономили на рекламе. Точнее, она отсутство-
вала напрочь! И конечно же нам говорили: "Стихи?! В Париже?! Абсурд!..
Вот увидите - никто не придет!.."
Mы увидели. Пришли две с половиной тысячи человек.
Высоцкий выступал последним. Но это его выступление нельзя было
назвать точкой в конце долгого и явно удавшегося вечера. Потому что это
была никакая не точка, а яростный и мощный восклицательный знак!..

2-4






Так кем же он все-таки был - Владимир Высоцкий? Кем он был больше
всего? Актером? Поэтом? Певцом?
Я не знаю.
Знаю только, что он был личностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20