А все дело в судьбе. В твоей личной судьбе, которая начинается вовсе
не в момент рождения человека, а гораздо раньше. В личной человеческой
судьбе, которая не бывает чем-то отдельным, обособленным от других
людских судеб. Она, твоя судьба, - часть общей, огромной судьбы твоего
народа. И существуешь ты на земле, продолжая не только собственных
родителей, но и многих других людей. Тех, которые жили до тебя. Тех,
которые когда-то защитили твой первый вздох, первый крик, первый шаг по
земле.

2-1






Песни Высоцкого о войне - это, прежде всего, песни очень настоящих
людей. Людей из плоти и крови. Сильных, усталых, мужественных, добрых.
Таким людям можно доверить и собственную жизнь, и Родину. Такие не
подведут.
Сегодня не слышно биенья сердец.
Оно для аллей и беседок.
Я падаю, грудью хватая свинец,
подумать успев напоследок:
"На этот раз мне не вернуться.
Я ухожу - придет другой.
Мы не успели, не успели, не успели оглянуться,
а сыновья, а сыновья уходят в бой".
Именно так и продолжается жизнь, продолжается общая судьба и общее
дело людей. Именно так и переходят от родителей к детям самые значитель-
ные, самые высокие понятия...
У Владимира Высоцкого есть песни, которые чем-то похожи на роли. Роли
из никем не поставленных и - более того - никем еще не написанных пьес.
Пьесы с такими ролями, конечно, могли бы быть написаны, могли бы
появиться на сцене. Пусть не сегодня, так завтра, не завтра, так после-
завтра. Но дело в том, что ждать до завтра Высоцкий не хотел. Он хотел
играть эти роли сегодня, сейчас, немедленно! И поэтому сочинял их сам,
сам был режиссером и исполнителем.
Он торопился, примеряя на себя одежды, характеры и судьбы других
людей - смешных и серьезных, практичных и бесшабашных, реальных и выду-
манных. Он влезал в их заботы, проблемы, профессии и жизненные принципы,
демонстрировал их способ мыслить и манеру говорить. Он импровизировал,
увлекался, преувеличивал, был дерзок и насмешлив, дразнил и разоблачал,
одобрял и поддерживал.
Причем все это он делал так талантливо, так убедительно, что иные
слушатели даже путали его с теми персонажами, которых он изображал в
своих песнях. Путали и - восторгались. Путали и - недоумевали.
А Высоцкий вроде бы и не обращал на это никакого внимания. Он снова и
снова выходил на сцену, продолжая сочинять и петь свои - всегда неожи-
данные, разноплановые, злободневные - "песни-роли". И в общем-то это уже
были не роли, а, скорее,- целые пьесы со своими неповторимыми характера-
ми, непридуманными конфликтами, точно выстроенным сюжетом.
Исполняя их, Высоцкий мог быть таким грохочущим, таким штормовым и
бушующим, что людям, сидящим в зале, приходилось, будто от сильного
ветра, закрывать глаза и втягивать головы в плечи. И казалось: еще
секунда - и рухнет потолок, и взорвутся динамики, не выдержав напряже-
ния, а сам Высоцкий упадет, задохнется, умрет прямо на сцене... Каза-
лось: на таком нервном накале невозможно петь, нельзя дышать!
А он пел. Он дышал.
Зато следующая его песня могла быть потрясающе тихой. И от этого она
еще больше западала в душу. Высоцкий, который только что казался пульси-
рующим сгустком нервов, вдруг становился воплощением возвышенного спо-
койствия, становился человеком, постигшим все тайны бытия. И каждое
слово звучало по-особому трепетно:
Я поля влюбленным постелю,
пусть поют во сне и наяву!
Я дышу - и, значит, я люблю!
Я люблю - и, значит, я живу!
Высоцкий пробовал себя в различных интонациях, он искал для своих
"пьес" все новые и новые краски, новые детали, и поэтому его песни имеют
несколько авторских вариантов, изменений, сокращений. И в этом - тоже
он, Высоцкий,- его натура, его неудовлетворенность собой, его способ
творчества.
Можно сказать, что дверь в его "творческую лабораторию" была постоян-
но распахнута. Он был весь на виду. Со всеми своими удачами и неудачами,
находками и проколами, сомнениями и убежденностью.
Он написал много песен. И, конечно, не все они ровные.
Но это всегда - неровность дороги, ведущей к постижению истины, к
открытию людей и, значит, - к открытию самого себя...

2-2







Он никогда не пел свои песни свысока, никогда не стоял над зрителями,
над слушателями. И эстрада (впрочем, так же, как и сцена, и съемочная
площадка) была для него не пьедесталом, а местом, откуда его просто-
напросто лучше видно и лучше слышно. А еще она была местом его работы.
Работы - с полной самоотдачей. На износ. Всегда и во всем...
Много раз я слышал, как его песни исполняли другие - порою очень
хорошие - певцы. Не могу сказать, что эти певцы недостаточно старались.
Нет, они вкладывали в каждую песню все свое умение, весь свой темпера-
мент и опыт!
А песня все равно получалась какой-то другой, разученной, взятой
напрокат. Она - будто одежда с чужого плеча - то морщила на спине, то
жала в груди, а то вообще расползалась по швам.
И дело тут даже не в своеобразной исполнительской манере Высоцкого.
Ведь в конце концов любую манеру можно скопировать.
Манеру - можно, а душу - нельзя...
Он был невероятно популярен. Достать билет не его выступление было
намного труднее, чем "пробиться" летом в сочинскую или ялтинскую гости-
ницу.
Но если для нормальных людей Владимир Высоцкий был своим, был близ-
ким, необходимым и любимым актером, то для мещанствующих снобов он,
прежде всего, был "модным".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20