Вечно задирают нос! Смотрят на тебя так, как будто ты дохлая, вонючая рыба.
– Однако мы собираемся делать одно общее дело, и мисс Найтингейл считает, что между сестрами милосердия не должно быть никаких различий.
– Мисс Найтингейл? Вот уж кто – настоящая леди, поверьте мне!
Элиза посмотрела на меня с некоторым сомнением, а потом, наверное, из вежливости, добавила:
– Как и вы.
– Благодарю вас, – искренне сказала я.
– Интересно, как себя чувствует тонущий человек?
– При таких сильных волнах утонуть не займет много времени, – сказала я ей в утешение.
– Так и пошли бы ко дну все трое, – добавила Этель.
– Вообще-то не уверена, что дела так уж плохи, – возразила я. – Может быть, вам так кажется потому, что вы не привыкли к морским путешествиям.
– Чудно получается, – опять вернулась к занимавшей ее мысли Элиза, – никогда не думала о смерти… по крайней мере, до сих пор. Вот почему так о ней беспокоюсь. Понимаете, это я направила ее на этот путь. Мне он подходил, вот я и решила, что ей тоже подойдет.
– О чем вы говорите?
– Ты ведь не будешь возражать, если я все ей расскажу, Эт? Я должна, наконец, выговориться. Понимаете, она никак не могла свести концы с концами. Шила с утра до ночи, а денег все равно не хватало. И тогда я сказала ей: «Послушай, малышка, есть гораздо более легкий способ заработать». Вот так я первый раз взяла ее с собой. Мне казалось, что к этому можно привыкнуть. Я-то привыкла. Думала, что и она сможет… А она взяла и влюбилась в своего красавчика. Вот глупышка!
При этих словах Элиза шутливо ткнула Этель в бок.
– Вначале они ворковали как два голубка, и все было прекрасно. Он вроде бы даже собирался жениться на ней. Ну, а когда оказалось, что у нее будет ребенок, парня тут же и след простыл. Вот так-то! Понимаете, что меня мучит – ведь если бы я тогда не взяла ее с собой, она так бы и продолжала шить и уж как-нибудь бы заработала на себя одну. Кто знает, может, так оно было бы и лучше…
– Но вы ведь сделали это, чтобы помочь Этель, – возразила я.
– Конечно! Вы правы… Но на самом-то деле я не помогла, а только хуже сделала. Потом родился ребенок, и она опять вернулась к своему ремеслу – теперь уже ради малыша. Однажды она оставила его и отправилась искать клиентов, а когда вернулась, нашла его… уже мертвого…
– Какая грустная история!
– Никак она не может забыть своего Билли.
– Я понимаю. Такое невозможно забыть.
– И тогда я подумала: «Теперь уже ничего не поделаешь. Но мы можем отправиться на войну. Мы будем ухаживать за ранеными». Знаете, мы ведь обе когда-то работали в больнице. Это было ужасно!.. Мыли грязные полы и получали за это сущие гроши. Однако это дало нам «опыт», как они любят выражаться. Видите ли, мне всегда казалось, что я должна за ней присматривать.
– Да, я тоже заметила, как она надеется на вас.
– И вдруг она выходит на палубу и собирается прыгнуть за борт. Подумать только! Если бы не вы, она уже была бы на дне…
– Но, к счастью, я оказалась рядом. А Этель пообещала, что больше никогда этого не сделает. Если ей станет совсем невмоготу, она придет ко мне, и мы опять вместе вспомним наших бедных умерших мальчиков.
– Как я рада, – с чувством произнесла Элиза, – как я рада, что вы оказались рядом!
Мы продолжали сидеть рядом, крепко держась друг за друга, потому, что порывы ветра постоянно бросали корабль из стороны в сторону. Иногда нам казалось, что он вот-вот развалится, и мы очутимся в воде. Мне кажется, что каждая из нас находила утешение в присутствии двух других. Я, по крайней мере, находила…
Буря все продолжалась, временами немного утихая, а потом налетая с новой силой. Сидя на палубе, мы беседовали о том, что нас ждет в Ускюдаре, иногда вспоминали что-нибудь о своей прошлой жизни. Я рассказала своим новым подругам о поездке в Кайзервальд, о главной диаконисе, о красоте тамошнего леса.
Они внимательно слушали. Иногда мне приходилось почти кричать, чтобы перекрыть шум ветра и рокот волн. Я рассказала Элизе и Этель о своем детстве в Индии и о том, как умер мой отец.
В свою очередь, я узнала кое-что и о них. У Элизы была очень трудная жизнь. Отца она не помнила, зато у нее был отчим. Когда ей было десять лет, он попытался, как она выразилась, «наброситься на нее». Она возненавидела его и бежала из дому. В общем, уже с малых лет ей пришлось самой о себе заботиться. Элиза всем сердцем презирала мужчин – как я поняла, ей довелось много раз от них страдать.
Она никогда не теряла присутствия духа и решительности. Сомневаюсь, чтобы теперь кому-нибудь удалось взять верх над Элизой. Этель же, как и Лили, была простой деревенской девчонкой и приехала в большой город попытать счастья.
Да, жизнь этих женщин была несладкой. Теперь, выслушав их, я поняла, насколько они стали мне близки. Грубость Элизы объяснялась тем, что ей все время приходилось бороться за место под солнцем, а робость Этель говорила о том, что она в этой борьбе потерпела поражение.
Эта ночь посреди бушующего моря странным образом сблизила нас. Мы, наверное, были так откровенны потому, что в глубине души не надеялись, что «Вектис» переживет этот шторм. Ожидая неминуемой смерти, хотелось облегчить душу и рассказать все, что накипело.
Должно быть, мы просидели так несколько часов, тесно прижавшись друг к другу. Когда же буря, наконец, немного улеглась и каким-то чудом мы остались живы, то поняли, что отныне нас, еще недавно совершенно чужих людей, связала крепкая дружба.
На улицах Константинополя
Тусклым ноябрьским днем мы вошли в Босфор – узкий пролив, разделяющий Европу и Азию. Дул пронизывающий ветер. Буря сопровождала нас во время всего плавания, и сейчас мы с трудом удерживались на палубе под порывами ветра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159