Люси слушала этот рассказ с блеском в глазах. — Оденусь-ка я, да пойду прогуляюсь, — сказала она.Но только она поднялась с постели, как до них с Энн долетело пение с улицы: голос был глубокий, мужественный и очень музыкальный. Люси, чуть наклонив голову, прислушалась — ведь певец расположился прямо под ее окном.Я девушку любил, второйТакой не встречу я;С Царицей Савскою ееСравнил бы я, друзья.И я поверил как глупецЕе любви словам,Она же бросила меня.Тирьям, тирьям, пам-пам.Люси не удержалась и подошла к окну. Открыв створки, она выглянула наружу. На мостовой стоял высокий молодой человек примерно ее возраста, с большими карими глазами, самыми приветливыми и веселыми, которые она когда-либо видела, кудрявый и длинноволосый. При виде ее он прекратил пение, снял шляпу и низко поклонился.— День добрый, госпожа, — сказал он.— День добрый, — ответила Люси, кутаясь в покрывало, единственную одежду, которую она впопыхах набросила на себя, предварительно удостоверясь, что оно не слишком прикрывает ее великолепные округлые плечи.— Надеюсь, вам понравилась моя песня, госпожа?— Исполнено было славно, сэр.— По крайней мере, она произвела желанное действие и привела вас к окну.— Так вот почему вы пели!— А для чего же еще?— Так вы меня знаете?— В этом городе все наслышаны о красоте госпожи Люси Уотер.— Вы мне льстите, сэр.— Нет, льстить — это значит хвалить не от чистого сердца. Но сколько вас ни хвали, хвала все равно не будет чрезмерной, а значит, льстить вам невозможно.— Вы, должно быть, англичанин? Он поклонился.— Я рад, что вы считаете меня таковым. Эти голландцы такие зануды. В обжорстве, любви к женщинам и сплетням они нам не пара.— Представления не имею, сэр, насколько вы талантливы за столом, за сплетней или в…— Кто знает, может быть, я смогу за один день продемонстрировать свои способности во всех трех упомянутых областях.— Вы очень дерзки!— Этим мы и отличаемся от голландцев. Может быть, на море нам за ними и не угнаться, но надо быть англичанином, чтобы дерзить в подобных делах.Люси невольно вскрикнула — незнакомец перемахнул через парапет, а секундой позже его длинные, тонкие пальцы — белые, холеные, унизанные перстнями — вцепились в подоконник.— Вы упадете, негодник вы этакий! — Она протянула руку, и он, смеясь, влез с ее помощью в окно, что само по себе было делом нелегким, поскольку окна здесь были крохотные — футов в шесть высотой.Пока Люси тянула вверх незваного гостя, покрывало соскользнуло с плеч, чем оба остались весьма довольны: он — потому что смог убедиться в ее красоте, она — потому что смогла продемонстрировать ее.— Вы могли разбиться, — с упреком сказала она.— Падения из окна маловато, чтобы убить такого крепкого мужчину, как я.— И все из-за глупой проказы.— Награда стоит этого маленького неудобства. Я убедился, что языки не врали, и госпожа Люси Уотер — без преувеличения красивейшая женщина в Гааге.— Я должна отослать вас обратно. Не следовало приходить сюда таким образом. Я даже боюсь подумать, что скажет полковник Сидней, увидев вас здесь.— И все же я рискну навлечь на себя неудовольствие полковника.— Вы слишком смелы, молодой человек.— Полагаю, смелость — это достоинство. Без такого рода качеств мне никак не обойтись.— Должна вас предупредить, что полковник Сидней — очень высокопоставленное лицо.— Я с ним знаком и целиком разделяю ваше мнение о нем.— Так вы не боитесь?..Он положил руки ей на плечи и, на мгновение прижав к себе, поцеловал губы, шею и груди.— Это уже чересчур, — пробормотала Люси.— Чересчур мало, согласен с вами.— Это просто непереносимо!— Чему бывать, того не миновать.— Сэр… как посмели вы врываться в мою комнату подобным образом?— Как я посмел? А что мне оставалось делать, если вы — прекрасны, а я — мужчина, если вы услышали мое пение и протянули мне руку помощи, если уже увиденное мною заставляет меня желать увидеть все, если я уже поцеловал ваши губы и вкус их будет неотступно преследовать меня?— У меня есть любовник.— Я предлагаю вам кое-что получше, чем он.— Да вы наглец!— Скорее сладострастник — в этом грехе признаюсь.Люси старалась устоять перед этим натиском, но что она могла поделать? Полковник Сидней ее вполне устраивал, но этот молодой человек выделялся из всех, виденных когда-либо раньше; высокий, стройный, сильный, он мог взять ее силой, и она, пожалуй, была не против, чтобы он сделал это, но он этого не делал, хотя и держался так самоуверенно. Он не собирался брать ее силой, поняла она, потому что знал, что она сама долго не продержится. Глаза его источали негу и страсть, и с такой нежностью ей еще не приходилось сталкиваться. В его манерах проступала какая-то ясность и легкость, которые были сродни ее лени, по чувственности он, казалось, ей не уступал. Ровесник Люси, не отмеченный печатью красоты, он обладал не просто отменной внешностью, а чем-то большим; короче говоря, он был самым очаровательным мужчиной, которого ей доводилось встречать.Люси вновь подала голос:— Вам следует отдавать себе отчет, что полковник Сидней сочтет за величайшее оскорбление ваше вторжение сюда.— Следует ли нам умолчать о том, что я забрался сюда с вашей помощью?— Я вовсе не собиралась вам помогать. Я просто хотела спасти вашу жизнь. Я боялась, что вы упадете.— Благодарю, вы спасли мне жизнь, Люси. Как я могу вас отблагодарить?— Тем, что без шума и скандала уйдете, пока полковник не вернулся и не обнаружил вас здесь.— И это награда за мои муки, за тот смертельный риск, на который я пошел, чтобы оказаться возле вас?— Прошу вас, уходите. Я боюсь, что придет полковник.— Я поневоле начинаю бояться полковника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108