— А потом она нас обоих бросит, Джеймс, — сказал Генри. — О, Джеймс, я почти жалею о том, что мне разрешили приехать во Францию. В Кэрисбруке я чувствовал себя счастливее, чем здесь.— Я бы хотела хоть что-то сделать, — сказала Генриетта. — Я не верю, что мама имела в виду именно это. Она была не в духе, но это пройдет. Пойди к ней, Генри, поговори. Она должна вот-вот отправиться в Шайо на мессу. Поговори с ней, прежде чем она уедет.Джеймс подумал, что будь их мать менее набожной, с ней было бы намного проще.Итак, Генри подстерег мать, упал перед ней на колени, умоляя не отворачиваться от него, но она лишь сердито оттолкнула его и ушла, не сказав ни слова.
Мальчик был в растерянности, не зная, что делать. Джеймс взял его за руку, и они вместе пошли на службу в часовню сэра Ричарда Брауна, предназначавшуюся для английских принцев.— Ее гнев пройдет, — сказал ему Джеймс. — Не переживай, брат.Но когда после службы Генри вернулся в свои покои, он обнаружил, что все его слуги исчезли. Не нашлось ему места и за столом.В совершенном отчаянии он бросился на постель и дал волю слезам. Мать, к которой он стремился все годы изгнания, отказалась от него и заявила, что не желает его больше видеть.Он бродил по дворцовым паркам, не представляя, что ему делать.Так прошел день, в течение которого он решил продумать план действий на завтра. Но едва он вошел во дворец, к нему подбежала его маленькая сестра.— Генри, что ты собираешься делать? — спросила она.— Не знаю. Думаю, мне надо уехать. Но куда, не представляю.— И ты будешь сопротивляться воле матери?— Придется, Генриетта.— О, Генри, брат мой! О, моя мама! Что мне сделать, как поступить? Никогда мне теперь не быть счастливой.— Так ты тоже боишься ее? Она так добра к тебе потому, что ты католичка. Будь иначе, она и к тебе проявляла бы жестокость.Генриетта заплакала. Брат поцеловал ее.— Я хочу пойти к себе, — сказал он. — Постараюсь отдохнуть. Возможно, утром я что-нибудь придумаю.Девочка кивнула и нежно поцеловала его. Вернувшись в покои. Генри обнаружил голую, без простыней, кровать и комнату, лишенную всякой обстановки.Его личный слуга так и нашел его: сидящего в пустой комнате и растерянно уставившегося в одну точку. Слуга сообщил, что лошади выведены из конюшни и что им обоим лучше исчезнуть, поскольку ему, человеку из прислуги, нечего рассчитывать на хорошее отношение королевы после того, как он отказался оставить принца Генри.— Что мне делать! Я не знаю, что мне делать, — закричал мальчик.Но тут появился Джеймс с хорошими новостями.— Не беспокойся, брат, — сказал он. — Все будет в порядке. Ты что же, думал, что Чарлз забудет о тебе? Он не хуже тебя знает, какой фурией способна стать мать, когда речь идет об обращении в ее веру. Внизу тебя ждет маркиз Ормондский, он от Чарлза, с лошадьми и указанием переправить тебя в Кельн к королю.— Чарлз! — сказал Генри и заплакал. — Я поеду к Чарлзу!— Чарлз бы тебя ни за что не бросил, — крикнул Джеймс. — Он ожидал такого поворота событий. Он написал тебе. Немножко сурово, но это потому, что знал — ты никогда не обретешь душевный покой, если нарушишь слово, данное отцу. Он пожелал тебе стойкости в борьбе с матерью и горд, что ты так и не сдался. И никогда не думай, что он способен бросить тебя. Выше нос, брат! Ты найдешь больше понимания у короля, твоего брата, нежели у монахов из иезуитского колледжа, куда мама хотела определить тебя.И той же ночью, после нежного прощания с братом Джеймсом и сестрой Генриеттой, Генри, изгнанник милостью своей матери, отправился в Кельн, чтобы присоединиться к другому изгнаннику. Глава 6 Анна Австрийская любила смотреть, как танцует ее сын — он делал это так грациозно и изящно! Ей нравилось устраивать частные вечеринки в своих апартаментах в Лувре, на которые приглашались немногие представители родовитейших семейств Франции. Сама она присутствовала на этих вечерах в домашнем платье, волосы упрятаны под чепец, что должно было подчеркнуть интимную обстановку вечера. В одном углу огромной залы сидели скрипачи, а в другом — она, окруженная друзьями. В центре залы танцевали молодые люди, пока она болтала с близкими людьми, в обязанности которых входило сообщать ей новые скандальные сплетни или восхищаться бесчисленными достоинствами ее сына.На эти танцевальные вечера она часто приглашала и Генриетту-Марию с дочерью.— Какая прелестная малышка, — говорила она. — Чем взрослее, тем очаровательнее. Сколько ей сейчас лет?— Одиннадцать, — ответила Генриетта-Мария. — Да, она повзрослела. Трудно в это поверить, но прошло уже одиннадцать лет с того ужасного дня, когда…Анна торопливо прервала:— Людовик с таким удовольствием танцует. Что значит молодость! Людовик вообще никогда не устает. Такого ребенка, как он, не было на свете, — категорически заключила Анна и, хихикнув, добавила:— Пожалуй, я начну верить, что Аполлон овладел мною во сне и это его сын!— Скоро придется думать о его женитьбе, — сказала Генриетта-Мария.— Мы постоянно думаем о его женитьбе. Это будет самая грандиозная свадьба на свете. Но кто, кто достоин стать супругой Людовика, вот в чем проблема, дорогая сестра!— Это должна быть лучшая из невест, — с жаром сказала Генриетта-Мария. — Только лучшая и никакая другая.Анна лукаво посмотрела на невестку. Если бы не трагические события в Англии, если бы молодому брату Генриетты был гарантирован трон, не было бы никаких препятствий для сына жениться на дочери английской королевы. Разумеется, при согласии на то самого Людовика.Анна решила высказать свои мысли вслух.— Людовик сам сделает выбор, в этом я не сомневаюсь. Помню, взяла его однажды с собой в монастырь кармелиток, и, когда он оказался в комнате для посетителей и монахини заговорили с ним, он даже не обратил на них внимания, заинтересовавшись задвижкой от двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108