Ты помнишь, как мы зимовали в Лувре, и я лежала в постели, потому что вставать было слишком холодно? О, мама, как бы я хотела вновь стать маленькой девочкой!— Дорогая моя, хорошая моя, — успокаивала ее королева. — Ты переедешь к маме. Мы будем вместе, и эти руки вновь, как когда-то, будут ухаживать за тобой, и королева, твоя мать, будет прислуживать тебе. Слишком уж много было веселья… слишком много балов, да еще в твоем положении. Но мама все равно будет ухаживать за тобой, моя дорогая. Ты будешь с мамой, и больше ни с кем. Ни с Филиппом, ни с кем другим… Да, моя дорогая?..— Да, мама, ни с кем, кроме тебя!..Генриетта-Мария послала за паланкином и перевезла дочь из Сэн-Клу в Тюильри, чтобы ухаживать за ней.В течение этих недель у Генриетты не было желания видеть кого-либо, кроме матери. Еще она часто думала о Чарлзе. Вторая ее любовь, точнее, первая! Она призывала брата к себе.Чарлз!.. И Людовик!.. Какие они разные, эти двое мужчин, которых она любила больше остальных. Чарлз — такой зрелый и мудрый, и Людовик — совсем еще мальчишка; Чарлз — безобразный, как Пан, и Людовик — самый красивый мужчина христианской части мира; Чарлз — умный и даже коварный, и Людовик — воплощение наивности. При всем своем величии, мужчина с разумом мальчишки, духовно и морально недозревший ни до своего возраста, ни до своего положения.Только одно могло бы сделать меня счастливой сейчас, размышляла она. Поездка в Англию. Общение с Чарлзом.За время болезни он прислал ей несколько писем. Для нее эти исписанные листочки стали бальзамом на ее раны; он единственный смог заставить ее в эти дни рассмеяться.Он писал:«Не страдаешь ли ты от болезни проповедей, как мы здесь? Это что-то! Какая набожность окружает нас! Дорогая Минетта, надеюсь, ты, как и все сохранившиеся представители нашего славного семейства, вовсю дрыхнешь в те часы, когда полагается слушать в благоговейной тишине божественные наставления. Но на днях мне пришлось пожалеть о своей привычке. Саут — наш проповедник, прямой малый, из тех, что рубят правду-матку прямо в глаза — ив самом деле имел все основания порицать Лодердейла во время субботней проповеди. Лодердейл если захрапит, то и мертвого разбудит, неудивительно, что Саут прервался в середине проповеди и приказал растормошить его.— Сударь мой! — загремел он на весь зал, — вы храпите так громко, что можете разбудить короля».«Боже, как я хочу быть с ним, — думала Генриетта, — как хочу вновь услышать его голос».Она родила до срока, и родила дочь. Как и Филипп, она мечтала о сыне. Мария-Тереза родила дофина — наследника Франции, и Филипп черной завистью завидовал брату, ибо Людовик имел сына и наследника, а у него была всего лишь дочь.А вдруг, подумала Генриетта, моя маленькая дочь в один прекрасный день выйдет замуж за сына Людовика? И тогда, возможно, я обрету покой, и эти годы мучений и переживаний покажутся мне смешными и навсегда отойдут в прошлое?А пока она находила утешение в мыслях о Чарлзе. Она мечтала оказаться рядом с ним, услышать его веселый смех, ловить его остроумные замечания, наслаждаться его внешним цинизмом, под которым скрыта нежнейшая в мире душа. ***Через несколько недель после рождения ребенка Монталэ передала Генриетте, что де Гиш умоляет о свидании с ней. Его отец, маршал де Грамон, выхлопотал для него командировку в действующую часть, и он вот-вот должен покинуть двор.Генриетта, ценившая в красивом молодом человеке его образованность и тонкий ум, выразила сожаление по случаю его отбытия и согласилась принять его.Он вошел, упал перед ней на колени и поцеловал руку.По его словам, он был в отчаянии, прослышав про ее болезнь. Он очень огорчен тем, что вынужден покинуть двор, и ему известно, что это дело рук его врагов. Он хотел, чтобы Генриетта знала: где бы он ни оказался, он будет носить в душе память о ее великодушии и любезности и всегда будет любить ее превыше всех остальных.Для Генриетты такое выражение привязанности и преданности оказалось бальзамом на душу. Она со всех сторон слышала слухи о все возрастающей увлеченности короля Ла Вальер. Говорили даже, что застенчивая фрейлина ждала от короля ребенка. Так что Генриетта не могла без сочувствия слушать объяснения графа.Он ушел от нее, заверив в вечной преданности; но в доме Генриетты оказались шпионки, и не успела за де Гишем закрыться дверь, как к ней пришел Филипп с разговором о том, что поступок Генриетты вызвал раздражение ее свекрови, королевы Анны.— До ее ушей дошло, что ты принимала в своих покоях молодого человека.— Молодого человека?— Кто-то увидел де Гиша, выходящего по задней лестнице.— Это смешно, Филипп. Де Гиш — твой друг.— И кажется, больше чем просто друг.— Отнюдь. Он видит во мне всего лишь жену любимого друга.— Так это не правда, что ты и де Гиш — любовники?— Разумеется, нет! Будь я женой кого угодно, а не тебя, он бы оставил меня без внимания.— Он так сказал?— Я так предположила, — сказала Генриетта.Филипп улыбнулся.— Бедный де Гиш! Быть удаленным от двора! Он в отчаянии. Ничего, скоро он вернется, а это станет хорошим уроком для него. Генриетта, ты просто искусительница. Мне начинает казаться, что наш брак — подарок судьбы. Это так славно — быть отцом. Хотя… я бы хотел иметь сына.— Тебе непереносимо, что у Людовика есть что-то, чего нет у тебя, Филипп?— Людовика? — переспросил он. — Королева — заурядное создание. Он ненавидит ее. А Ла Вальер… она тоже некрасива. Может быть, он клюнул на нее потому, что хотел бы другую, но не рискует предложить ей сделаться его любовницей. У него сын… но кто знает, со дня на день ребенок может… У меня будет сын. Моя жена — самая обольстительная женщина двора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108