— Конечно. Я за тем и пришла. Пойдемте.
Я быстро поднялась, но, когда мы вышли в коридор, тетушка Сара приложила палец к губам.
— Не хочу, чтобы нас кто-нибудь услышал, — прошептала она. — Все еще сидят в гостиной, сегодня день подарков, так что разойдутся попозже. Это вам пришлось уйти раньше. Попятно, вы в положении. А другие…
Мы поднялись по лестнице и пошли к восточному крылу, где были ее комнаты. В этой части дома царила мертвая тишина, и я поежилась то ли от холода, то ли от недобрых предчувствий. Сама не знаю.
Тетя Сара, возбужденная, как ребенок, которому не терпится показать новую игрушку, ввела меня в комнату, где она вышивала. Войдя, она быстро зажгла от свечи, которую несла, еще несколько свечек, потом поставила свою свечу на пол и торопливо просеменила к шкафу. Вынув вышивку, она, как и в прошлый раз, прижала ее к себе. Я заметила, что на второй половине что-то появилось, но разглядеть, что именно, не могла. Взяв свечу, я подошла поближе и увидела рисунок карандашом. Я вгляделась: на одной половине полотна были вышиты мертвые тела Габриэля и Пятницы, а на другой — нанесено карандашом зарешеченное окно и за ним нечто вроде тюремной камеры. В камере я различила силуэт женщины, что-то держащей на руках. Задохнувшись от ужаса, я поняла, что она держит ребенка.
Я пристально посмотрела на Сару. При свечах ее лицо, казалось, разгладилось, просветлело и выглядело не то что помолодевшим — она походила на существо из другого мира. До чего же мне хотелось узнать, какие мысли, какие тайны прячутся за ее невозмутимым взглядом!
— Я так понимаю, что эта женщина — я, — высказала я свое предположение. Сара кивнула:
— Видите младенца? Значит, ребенок все-таки родился.
— Но мы с ним вроде бы в тюрьме.
— Да, наверное, там все равно что в тюрьме.
— Тетя Сара! — воскликнула я. — Где это? Почему там все равно что в тюрьме?
— Уж такое это место, — ответила она.
И я поняла.
— Так ведь все выяснилось, тетя Сара! — воскликнула я. — Это было недоразумение. Доктор ошибся. Не надо больше ни о чем таком думать.
— Но ведь уже нарисовано, — возразила тетя Сара. — Осталось только вышить.
— Вы просто не все знаете.
Тетя Сара чуть ли не с обидой затрясла головой, а меня снова пронзило дурное предчувствие. Я знала, что она бесшумно бродит по дому и, прячась в укромных уголках, подслушивает разговоры. А потом, оставшись одна у себя в комнате, переносит на полотно историю рода Рокуэллов. Семейная история — дело всей ее жизни. Потому она и сидит часами над своей тончайшей работой. В этой комнате ей подвластны судьбы других людей. Словно богиня, взирает она отсюда на чудачества и глупости своих персонажей. А вне этих стен она никому не интересна, простодушная, даже простоватая бедняжка Сара. Зря я всерьез отношусь к бессвязным туманным выдумкам, рождающимся в ее бедной больной голове, и зря расстраиваюсь.
— В тюрьме, — бормотала она, — должен быть тюремщик. И я его вижу. Вот он — весь в черном, но стоит ко мне спиной, а на голове капюшон, так что мне никак…
— Да это монах! — беззаботно откликнулась я. Теперь мне эта фигура уже не внушала страха.
Сара подошла ко мне совсем близко и заглянула мне в глаза:
— Монах совсем рядом с вами, Кэтрин. Он ждет, он хочет поймать вас. Не думайте, что он отошел от вас. Он рядом и подходит все ближе и ближе.
— Вы знаете, кто это! — попыталась я уличить ее.
— А какая чудная ночь, — продолжала она. — Какие звезды! Воздух морозный и вид с балкона просто волшебный, правда, Кэтрин?
Я попятилась к дверям.
— Да, вы правы, — сказала я. — Здесь очень холодно. Лучше мне вернуться к себе.
— Подождите, Кэтрин!
— Нет-нет, мне пора!
Я была уже в дверях, но тетя Сара схватила меня за платье и не выпускала его из своих цепких пальцев. Меня снова пробрала дрожь, но уже не от холода.
— Вам нужно взять свечу, — проговорила тетя Сара. — Без свечи вам не дойти. Вот вам моя.
Не выпуская моего платья, она потянула меня назад, в комнату, схватила горящую свечу и сунула мне в руку. Взяв свечу, я высвободилась из крепко державших меня рук тетушки Сары и быстро пошла по коридору, опасаясь, что она побежит следом.
Когда я очутилась у себя, в полной безопасности, я едва дышала. Дурные предчувствия не оставляли меня. Я не могла отрешиться от бессвязных пророчеств тети Сары. Во мне крепла уверенность, что она болтает неспроста.
Какую беспокойную ночь я провела! Если бы я могла хоть с кем-нибудь посоветоваться! Когда я бывала с Саймоном, я, вопреки своей воле, полностью доверялась ему. Пожалуй, и сейчас не смогла бы противостоять его обаянию. А значит, если я сознаюсь, что слышала его разговор с Дамарис и он тотчас придумает какое-нибудь подходящее объяснение, я радостно ухвачусь за него. Да что там! Я с готовностью приму на веру любые его доводы, только бы увериться, что он не замешан в убийстве Габриэля и не покушается на меня и моего ребенка.
Той ночью я утвердилась во мнении, что мне нельзя встречаться с Саймоном. Я должна держаться в стороне и оставаться беспристрастной. Впервые я засомневалась в своей способности судить здраво. Я оказалась во власти чувств, которые питала к Саймону. С одной стороны, это было унизительно, но с другой — окрыляло. Это и есть настоящая любовь! Той ночью я окончательно поняла, что люблю Саймона. Хотя подозревала это и раньше.
На следующее утро Саймон и Хейгар отбыли из «Кирклендских услад». С Хейгар я распрощалась сердечно, с Саймоном — холодно. Он видел, что я переменилась к нему, и кажется, его это забавляло. Неужели он действительно так циничен? — сокрушалась я.
Когда они уехали, я поспешила к себе в комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97