Время от времени он останавливался и, наклонив голову набок, прищурившись, смотрел на девушку, стоявшую на возвышении.На ней был короткий хитон с поясом, какие носят спартанские девушки.Она словно бежала, ее рука сжимала лук, а голова была откинута, как будто Коринна что-то высматривала вдали.— Артемида! — невольно воскликнул Алексид.Коринна чуть вздрогнула, услышав его голос, но не обернулась. Она стояла как каменная.Но Кефал оглянулся.— Ничего, голубушка, — сказал он тонким щебечущим голосом. — Отдохни. Долго в таком положении никто не выстоит. — Наклонив голову к плечу, он прищурился и поглядел на Алексида. — Ну-ка, повернись боком. Гм!.. Да… Я, правда, не помню, чтобы я тебя звал. Но ты можешь пригодиться.— Пригодиться? — растерянно переспросил Алексид.— Как натурщик для Пана, если я захочу его изваять. А ты разве не потому пришел?— Нет, нет! — Смеясь, Алексид объяснил причину своего прихода. — Но для меня будет большой честью, если ты когда-нибудь захочешь сделать мою статую. И мой отец, я думаю, скажет то же.— Но это будет не твоя статуя, — поправил его Кефал. — Так же, как я сейчас леплю не Коринну, а, как ты отгадал, Артемиду-охотницу. Коринну же я избрал моделью, так как она больше остальных похожа на то, что мне нужно. Я это понял, едва увидел ее на улице. Но ты вовсе не совершенна, голубушка, — добавил он и погрозил пальцем девушке, которая, посмеиваясь, сидела на возвышении, — а богиня должна быть совершенной. У тебя не ее подбородок, но это не страшно — я знаю, у какой девушки взять нужный мне подбородок. А твои уши и вовсе не подходят для Артемиды. Мне придется взять уши у Лисиллы или у Гилы.Коринна засмеялась своим беззвучным смехом и притворилась обиженной:— Если мое лицо никуда не годится, так почему ты не попросил кого-нибудь из них позировать для всей статуи?— Посмотрела бы ты на них, голубушка! Попробовала бы ты себе представить, как они бегут по горам со сворой гончих! Нет, несмотря на все твои недостатки, ты именно то, что мне нужно.— И на этом спасибо, — с насмешливым смирением откликнулась она.— Ну, на сегодня достаточно. Ты, наверно, устала, да и мне пора на рынок. Да, да, юноша, — продолжал он, поворачиваясь к Алексиду, который рассматривал статуи у стен, — это одно из моих лучших творений. Ее должны были поставить на городской площади, но, как видишь, она так и стоит в моей мастерской с тех самых пор, как я много лет назад ее кончил.— А кого она изображает? — В голосе Алексида было волнение, но он разглядывал статую, и они не видели выражения его глаз.— Эвпатрида Магнета. Его изгнали, как ты, может быть, помнишь. Говорят, он тайно просил помощи у спартанцев, чтобы уничтожить демократию и установить тиранию.— Тиранию? В Афинах?— После этого, разумеется, и речи не могло быть о том, чтобы почтить его статуей. Да и глупо, конечно, — какая уж там статуя, когда он сам не может сюда носа показать под страхом смерти.— Он мне не нравится, — откровенно сказала Коринна, разглядывая лицо статуи. — А почему ты хранишь ее?— Никто не знает будущего, голубушка. У Магнета есть немало могущественных друзей среди эвпатридов. В политике всякое случается. Сегодня тебя свалили, а завтра, глядишь, ты опять наверху. Кто знает, Магнет еще может стать тираном в Афинах, и каково тогда придется мне, если она узнает, что я выбросил его статую, как негодный мусор?Алексид вышел из мастерской молча. Он напряженно думал. Этот тяжелый подбородок, крючковатый нос и высокие скулы он видел вчера под полями пастушеской шляпы. Лицо статуи было лицом человека, который шептался с Гиппием. Глава 7ОВОД
— А я-то думала, что ты пришел поговорить со мной! — пожаловалась Коринна, но уголки ее рта лукаво задергались.Ведь мы уже прошли всю улицу, а ты еще не сказал ни слова. Куда веселее болтать со статуей!— Извини. Меня словно оглушило… — Алексид заколебался, но потом сказал решительно:— Дело вот в чем. Этот Магнет… ну, тот, который хотел стать тираном…— Ах, тот! С таким ужасным лицом!— Да. Так я готов поклясться, что видел его вчера вечером у Итонских ворот во время скачек.— Ну и что?— Да разве ты не понимаешь? Ты ведь слышала, что говорил Кефал: его же много лет назад изгнали из Афин.— Разве? — Коринна, очевидно, не слишком внимательно слушала разговор в мастерской, но тут и она сообразила, в чем дело, и взволнованно воскликнула:— А! Так что же он здесь делал?— Я сам хотел бы это знать, — угрюмо отозвался Алексид. — Просто не представляю, как мне быть.— Посоветуйся с отцом.— Гм!.. А как я объясню ему, зачем мне понадобилось заходить в мастерскую Кефала?— Да, отец не похвалит тебя за знакомство со мной.— Видишь ли…— Не оправдывайся. Афинским юношам не положено водиться с девушками.Вот почему я чуть не свалилась с возвышения, когда ты вошел в мастерскую. По правде говоря, я очень обрадовалась, услышав твой голос, — я ведь ни с кем не разговаривала по-настоящему с того дня в пещере. Да, кстати, как поживает твой красивый друг?— Он не очень-то мной доволен, — с принужденным смехом ответил Алексид. — Ему наступили на его красивую ногу — во всяком случае, так он думает.— Кто же?— Ты.— Я?!— Да. Видишь ли, мы очень давно дружим. Но только… ну, ты понимаешь… нельзя же все время быть с человеком, даже если очень его любишь. Иногда хочется побыть одному… Ты ведь знаешь, как это бывает, правда?Она кивнула:— Ты видел, куда я ухожу в таких случаях.— Так вот, Лукиан этого не понимает. Он не любит читать и размышлять… всему предпочитает атлетические упражнения, прогулки, верховую езду и обижается, если другие хотят чего-то другого.— Но при чем тут я?— При том, что стоит мне заняться своими делами, как он воображает, будто я провожу это время с тобой, будто мне приятнее быть с тобой, чем с ним…— Какая глупость!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59