Он велел кучеру везти его, но не туда, где его ждал Стилшенк, а прямехонько в Айлингтон, где ему предстояло решить опасную задачу – разбудить среди ночи Ма Бриттен.
Неспокойной и неугомонной Ма нередко, чтобы уснуть, приходилось выпивать на ночь стаканчик или два французского ликер-крема. А погрузившись в желанный сон, ей менее всего хотелось быть внезапно разбуженной светом фонаря в руках собственного сына. Поэтому проснувшись, она не поскупилась на брань и, конечно, была чертовски не в духе.
Я, к счастью, не был свидетелем этому, но, прожив немало с этой парочкой, думаю, что в предлагаемом мною коротком скетче не погрешу против истины,
«– Тебе бы лучше было не терять этих ублюдков, – сказала Ма, – а то, не дай Бог, Сайлас попросит шайку наведаться к тебе в гости.
– Я ничего не терял, Ма, – оправдывался Том. – Я выполнил свою,работу, они вошли в дом, но, как видите, не вернулись.
– Ты куча дерьма, – не колеблясь, подвела итог она.
– Дерьма! – взвизгнул он. – Не называйте меня так. Я не трус.
– Дерьмо! – еще раз крикнула Ма».
Ей нравилось оскорблять его, оскорблять до тех пор, пока лицо его не становилось багровым, и он еще больше жаждал от нее доброго отношения и материнской ласки. Хотя он уже был взрослым мужчиной и его грубые красные руки оказывались ловкими и умелыми, когда они с матерью отправлялись в ночное путешествие, тем не менее он все еще, как прежде, мог хныкать, как мальчишка, и цепляться за материнскую юбку.
«Если ты потерял этих маленьких ублюдков, я отрежу тебе твои чертовы уши», и так далее.
Она могла называть нас ублюдками и даже кем-нибудь похлеще, но истинной причиной ее тревоги был страх лишиться курицы, несущей золотые яйца, и хотя обычно она была очень бережливой, когда речь шла о пенни, сейчас, не колеблясь, во второй раз оплатила поездку в экипаже до площади Монпелье.
Когда они приехали на улицу за конюшнями, Том уже утвердился в своем мнении, что сбежавшие нарочно устроили ему ловушку, а теперь только ждут его.
Этим своим предположением он еще раз дал матери повод назвать его кучей дерьма. Она, вырвавшись вперед, первой вошла в дом.
Несмотря на просьбы Тома не делать этого, она зажгла свечу, нашла кухню и там разыскала мешок с ворованным серебром, который мы с Софиной аккуратно упаковали. Тот факт, что ценная добыча оказалась на своем месте, убедил ее, что полицейских здесь и близко не было. Она торжествующе, походя, раз или два пребольно дернула Тома за уши и (теперь немного успокоившись) продолжила обход дома.
Том, однако, испытывал страх от такого рода перемещений. Он старался держаться далеко в хвосте, но Ма силой заставила его идти рядом, когда они стали подниматься по лестнице на верхний этаж. Для этого она ухватила его за ухо и не отпускала, пока на площадке верхнего этажа не услышала храп вашего покорного нижеподписавшегося.
Кто его знает, что подумал Том, услышав эти звуки, однако они привели его в панику.
Когда Ма велела ему задернуть занавески на окне, он куда-то исчез в темноте, и ей самой пришлось – что она потом не забыла припомнить ему – самой, стоя перед открытым окном и у всех на виду, быстро задернуть шторы. После этого она высоко подняла свечу.
– Ублюдки! – выкрикнула она.
Ее крик разбудил меня. Проснувшись, я увидел Ма с распущенными, как перед сном, волосами, в неизменной, любимой ею черной юбке, которую она носит и по сей день. Она держала свечу надо мной так низко, что капля горячего воска упала мне на голый живот, то же она проделала с Софиной; бедняжка, вскочив, перепуганно забилась в угол, пытаясь чем-либо прикрыться.
– Вон! – закричала Ма, уже обращаясь к Тому, который неожиданно появился на пороге и недоуменно пялился на нашу наготу.
– Вон! – снова крикнула Ма. Том исчез, а я сделал вид, будто не понимаю, чего она от меня требует.
– Убирайся отсюда! – крикнула она мне еще раз, не сводя глаз с бедняжки Софины.
Моим вечным позором останется то, что в тот момент я предал Софину, оставшись за дверью, дрожа, как мальчишка. А Том в это время смотрел на меня и качал головой. Из-за любопытства и желания что-либо услышать он даже временно удержался от физической расправы надо мной.
– Встань! – слышали мы голос Ма. – Руки прижми к бокам.
Потом она понизила голос, и разговор за дверью был похож на те, которые мы с Софиной слышали, прижав ухо к доскам пола на кухне. Вопросы, ответы, рыдания. Только последние слова Ма Бриттен показали, что на сей раз у нее с ее неожиданной клиенткой были совсем иные отношения. Она допрашивала ее с пристрастием.
– Пять месяцев? – наконец, не выдержав, громко выкрикнула она. – Глупая маленькая шлюха!
Значит, она узнала, понял я, сколько месяцев мы с Софиной были мужем и женой.
Глава 61
Тоби совсем исчез из дома. Он спал в ночлежке, гипнотизировал каторжника, возвратил себе колье, пил сначала кларет, а потом бренди в компании с Чири Энтуи-стлом.
Он продал права на издание своей книги «Джек Мэггс» и подписал контракт на шестьдесят фунтов, а сейчас стоял перед своим домом на Лембс-Кондуит-стрит, чувствуя на коже липкую грязь Лондона, а во рту серный привкус коррупции.
Моросил мелкий дождик, скорее похожий на туман, и оседал на кудрях Тоби, как роса на паутине. Капли скатывались по его грязным шекам, заканчивая таким образом, вместе с опухшими губами и мутным взглядом, портрет не то демонической, не то трагической личности. Он стоял какое-то время в тени, глядя на собственный дом с чувством, похожим на ужас.
Проходя по дорожке к дому, он заглянул в окно кухни и увидел, как миссис Джонс скребет стол, чтобы был чист к завтраку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114