– О сирых и убогих? – Халиф поднял бровь. – Вот уж не думал, полководец, что ты стал таким сострадательным.
– О халиф, я служу тебе наилучшим образом, служа твоему народу.
– Ты служишь мне наилучшим образом, сражаясь в моем войске.
Гарун склонил голову и извлек из-под плаща обломки меча.
– Что это значит? – требовательно вопросил халиф.
– О повелитель правоверных, я поклялся страшной клятвой, что более не стану проливать кровь смертных.
И опять халиф поднял бровь.
– В таком случае, – промолвил он вкрадчивым тоном, – следует подыскать тебе достойное... высокое место.
– О повелитель, более всего мне хотелось бы предаться изучению премудрости древних, дабы, постигнув волшебство ангелов, я с соизволения Аллаха смог бы возвращать жизнь, так же как до сих пор сеял смерть.
Долгое время халиф сидел молча, потом вскочил на ноги и подошел к окну, выходившему в сторону ворот. Над тремя воротами все еще маячили мертвые, тела, точнее, обглоданные стервятниками и воронами скелеты. Кол над ближними, четвертыми, воротами оставался пустым. Халиф резко вздрогнул и в неожиданном гневе вскричал:
– Потом! Потом! Я не могу обдумывать это сейчас!
Повелитель правоверных топнул ногой и выбежал из зала.
Гарун удалился. Остаток дня он провел в ожидании казни, а когда вечером к нему явились два стража, решил, что настал его последний час, и поручил себя милости Аллаха.
Однако стражи лишь сообщили, что халиф повелевает аль-Вакилю дожидаться его у ворот дворцового сада.
Гарун повиновался.
Сгустился сумрак, закатилось солнце, бархатное ночное небо усыпали звезды, и наконец, когда ясная полная луна озарила окрестности, ворота отворились и оттуда вышел закутанный в плащ халиф аль-Хаким в сопровождении черного мавра Масуда.
– Идем, – молвил халиф, взяв Гаруна за руку. – Прогуляемся по городу, ибо нет более утонченного и полезного времяпрепровождения для правителя, нежели наблюдать жизнь подданных.
Сказав так, он увлек аль-Вакиля за собой и, покинув дворец, углубился в лабиринт узких и кривых городских улочек. Вскоре они оказались в заваленном мусором и нечистотами, зловонном и грязном квартале бедноты, однако Гаруну показалось, что глаза владыки Египта блестят здесь куда ярче, чем среди роскоши и великолепия дворца.
– Ты, кажется, сказал, что не станешь больше убивать? – неожиданно прошипел халиф, ущипнув Гаруна за руку и указав жестом в сторону торговых рядов.
Хотя уже настала ночь, над лавками мясников тучами вились мухи, а воздух полнился тошнотворным запахом гниющего мяса, который не удавалось перебить даже пряностями.
Рассмеявшись от удовольствия, повелитель правоверных хлопнул в ладоши.
– Убивать должны все! – воскликнул он. – Разве ты, полководец, еще не понял, что слабым на роду написано стать добычей сильных мира сего? Таков неизменный закон нашего мира! А потому я повелеваю тебе убить этого человека. – Он указал на мясника. – Убить немедленно!
Гарун нахмурился.
– О халиф, какая за ним вина? Разве мог ничтожный торговец причинить вред властителю Египта?
– Спроси лучше, мог ли он причинить вред невинным коровам и большеглазым телятам, лежащим сейчас на полу его лавки. – Халиф приумолк, и тут глаза его стали выкатываться из орбит. – Убей его! – вскричал он. – Немедленно убей!
– Я не могу, о владыка, – промолвил Гарун, покачав головой.
Халиф передернулся, потом повернулся к Масуду и хлопнул в ладоши. Черный мавр осклабился в жуткой ухмылке и двинулся к мяснику, который, узрев ужасного гиганта, в страхе попытался укрыться в глубине лавки. Попытка не удалась: Масуд ухватил беднягу за волосы и с размаху ткнул лицом в кусок вонючего мяса. Халиф, как и раньше, радостно хлопнул в ладоши и, войдя в лавку, взял в руки огромный нож для разделки мяса. Он с размаху вонзил этот нож в затылок несчастного, но этим не ограничился, а продолжал орудовать тесаком до тех пор, пока не расчленил тело. Разделанные куски Масуд развесил на крюках, рядом с говядиной и бараниной.
– Видишь, как это просто – убить? – со смехом обратился халиф к Гаруну аль-Вакилю. – Выполнив мое повеление, ты получил бы половину сокровищ, которые доставил из Лилат-ах, а теперь тебе не видать ни динара.
Они пошли дальше, и через некоторое время внимание аль-Хакима привлекла шумная толпа, собравшаяся возле пекарни. В ответ на вопрос, что тут происходит, кто-то из прохожих пояснил, что булочник обманывал покупателей, используя фальшивые гири.
– Ага! – вскричал халиф. – Аль-Вакиль, тебе представляется возможность исправить допущенную оплошность. Уж этого-то человека ты не можешь назвать невиновным, ибо его уличили в мошенничестве. Убей его! – Тело халифа вновь сотрясла дрожь, а голос сорвался на визг: – Убей! Убей!
Но Гарун снова покачал головой и ответил отказом:
– Я не могу, о владыка.
Халиф потянулся, как голодный кот, и повернулся к Масуду, на физиономии которого расцвела свирепая ухмылка. Великан бросился к булочнику, схватил его за волосы и ткнул лицом в грязь у ног аль-Хакима. Тот наступил на голову несчастного, придавил ее каблуком и кивнул Масуду. Тот, задрав халат несчастного, сорвал веревку, служившую ему поясом, и совершил над ним грех, о каковом человек праведный не станет и упоминать. Несчастный кричал до тех пор, пока черный гигант не разорвал его надвое. Потом он бросил тело в грязь и засунул в рот мертвецу булку.
– Видишь, как это легко – убивать? – снова промолвил халиф, повернувшись к Гаруну. – Выполни ты мою волю, я оставил бы тебе твой дом, твоих рабов и твое имущество. А теперь у тебя не останется ни динара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136