— Ну, что скажете? — спросил Роджер.— Паскуда, — сказал он. И, сказав, прижал подбородок к груди, поднял стиснутые кулаки и стал боком к Роджеру, похожий на мальчишку, чье упрямство трудно переломить.— Ну держись! — крикнул Руперт. — Ну, теперь будет по всем правилам.Но то, что за этим последовало, не было ни особенно эффектным, ни особенно поучительным. Роджер быстро шагнул к своему противнику, поднял левое плечо и, замахнувшись правым кулаком снизу, ударил его справа по голове. Яхтсмен упал на четвереньки и уткнулся в настил лбом. Постоял так с минуту, упираясь лбом в доски настила, и потом мягко повалился на бок. Роджер посмотрел на него, подошел к краю причала и спрыгнул на катер.Матросы понесли хозяина домой. Они не вмешивались в то, что происходило на причале, просто подошли туда, где он лежал на боку, подняли и понесли провисавшее у них на руках тело. Кто-то из негров помог им спустить его с причала и внести в каюту. Тело внесли, и дверь за ним затворилась.— Надо бы вызвать врача, — сказал Томас Хадсон.— Он не очень сильно стукнулся, когда рухнул, — сказал Роджер. — Я беспокоился за причал.— Последний удар по уху не пойдет ему на пользу, — сказал Джонни Гуднер.— Физиономию вы ему загубили, — сказал Фрэнк. — А уж ухо! Первый раз вижу, чтобы ухо так разнесло. Сначала оно было как виноградная гроздь, а потом стало как апельсин.— Голые руки — вещь опасная, — сказал Роджер. — Люди понятия не имеют, что ими можно натворить. В глаза бы мне не видать этого типа.— Теперь, если встретитесь с ним, сразу его узнаете.— Надеюсь, он очухается, — сказал Роджер.— Драку вы провели просто блистательно, мистер Роджер, — сказал Фред.— Ну ее к черту, эту драку, — сказал Роджер. — И кому она была нужна?— Он сам во всем виноват, — сказал Фред.— Бросьте огорчаться, — сказал Роджеру Фрэнк. — Я этих битых много перевидал. Ничего ему не сделается.Негры расходились с причала, толкуя между собой о драке. Их смутил вид этого белого человека, когда его уносили на яхту, и вся их бравада насчет поджога комиссарского дома понемногу испарилась.— Всего вам хорошего, капитан Фрэнк, — сказал Руперт.— Уходишь, Руперт? — спросил его Фрэнк.— Да, мы хотим заглянуть к мистеру Бобби, посмотрим, что там делается.— Всего хорошего, Руперт, — сказал Роджер. — До завтра.Роджер сидел мрачный, левая рука у него распухла и стала величиной с грейпфрут. Правую тоже разнесло, но не так сильно. Больше ничто не говорило о том, что он участвовал в драке, разве только оторванный ворот свитера, болтавшийся на груди. Один удар пришелся ему по голове, и на лбу вскочила небольшая шишка. Джон смазал ему ободранные, кровоточащие костяшки пальцев меркурохромом. Роджер даже не посмотрел на свои руки.— Пошли к Бобби, поглядим, может, там идет веселье, — сказал Фрэнк.— Вы не огорчайтесь, Родж, — сказал Фред Уилсон и взобрался на причал. — Только сосунки огорчаются.Они зашагали по причалу — один с гитарой, другой с банджо — и пошли прямо на огни и пение, доносившееся из открытых дверей «Понсе-де-Леон».— Славный малый Фредди, — сказал Джонни Томасу Хадсону.— Он всегда был славным малым, — сказал Томас Хадсон. — Но в паре с Фрэнком ему быть вредно.Роджер молчал, и Томасу Хадсону было неспокойно за него — за него и за многое другое.— Может, пора домой? — сказал ему Томас Хадсон.— У меня все еще кошки на сердце скребут из-за этого типа, — сказал Роджер.Он сидел спиной к корме и правой рукой держал левую.— Пусть больше не скребут, — вполголоса сказал Джон. — Он уже на ногах.— Да-а?— Вон вышел, да еще с ружьем.— Ой, худо мне будет! — сказал Роджер. Но голос у него был веселый. Он сидел спиной к корме и даже не оглянулся.Яхтсмен вышел на корму, на сей раз в пижамных штанах и в куртке, но прежде всего бросалось в глаза ружье. Уже после ружья Томас Хадсон перевел взгляд на лицо, а лицо было страшное. Кто-то обработал его, на щеках были полоски пластыря, марли и мазки меркурохрома. Только с ухом ничего не сделали. От боли до него, наверно, и дотронуться нельзя, подумал Томас Хадсон, и оно торчит жесткое, раздутое и выделяется теперь больше всего. Они молчали, и он тоже молчал, повернув к ним свою изуродованную физиономию и сжимая в руках ружье. Глаза у него так затекли, что он, должно быть, почти ничего не видел. Все молчали.Роджер медленно повернул голову, увидел его и бросил через плечо:— Идите поставьте ружье на место и ложитесь спать.Он все стоял с ружьем в руках. Его распухшие губы шевельнулись, но он не мог выговорить ни слова.— Выстрелить человеку в спину — на это подлости у вас хватит, только кишка тонка, — спокойно бросил через плечо Роджер. — Идите поставьте ружье на место и ложитесь спать.Роджер сидел все так же спиной к нему. И вдруг он решился на выходку, которая Томасу Хадсону показалась отчаянной.— Вам не кажется, что этот тип напоминает леди Макбет, когда она выходит из своей опочивальни в ночной сорочке? — сказал он, обращаясь к остальным, кто был с ним на корме.Томас Хадсон замер в ожидании. Но ничего не случилось, и, постояв еще немного, яхтсмен повернулся и ушел в каюту, унося с собой ружье.— Вот теперь я вздохну свободно, — сказал Роджер. — Я чувствовал, как пот катится у меня из-под мышек прямо к ногам. Пошли домой, Том. Он очухался.— Не очень-то он очухался, — сказал Джонни.— Хватит с него, — сказал Роджер. — Тоже называется — человек.— Пошли, Роджер, — сказал Томас Хадсон. — Пойдем, побудешь у меня.— Ладно.Они простились с Джоном и пошли по Королевскому шоссе к дому. Кругом все еще праздновали день рождения королевы.— Хочешь, зайдем в «Понсе-де-Леон»? — спросил Томас Хадсон.— Ой, нет, — сказал Роджер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22