– Куда ты, парень?
Я вздрагиваю и оборачиваюсь. Это укротительница. Прислонившись к клетке с тигром, смотрит на меня и улыбается.
– Гуляешь?
– Вышел проветриться, – говорю я каким-то чужим голосом.
Она оглядывается по сторонам. Никого, все спят. Иди сюда, шепчет она. Я подхожу. В ее глазах, в полуоткрытых губах – желание. У меня пересохло в горле, мне страшно, но я больше не в силах терпеть и сжимаю ее в объятиях.
Погоди, говорит она. Не здесь.
Я беру ее на руки, несу в кибитку, жадно целую в губы, в глаза, в шею. Успокойся, любимый, дай мне раздеться. Я отпускаю ее. Дрожа от страсти, смотрю, как она расстегивает блузку, скидывает сапоги.
А как же твой брат? Не рассердится? И вдруг предлагает: если хотите, можете оба. Нет! – почти кричу я, но тут же понижаю голос. Он… Братишка… Он этого не любит. Но ему все равно… если я…
А, ну вот и хорошо, говорит она, снимая остатки одежды, – даже в полумраке я вижу, какое у нее красивое тело – и ложится на кровать.
– Иди ко мне, – шепчет она, – иди, кентавр мой ненаглядный.
Я опускаюсь на колени, склоняюсь к ней и целую ее, целую, как сумасшедший – в губы, в грудь, в бедра. Ах, ты меня с ума сводишь, стонет она. Ну, любимый мой, давай, вылезай из этой шкуры и…
И тогда, словно лавина с горы, словно поток, ломающий шлюзы, я обрушиваюсь на нее и уже ничего не вижу. Как сквозь пелену слышу, что она зовет на помощь – спасите, он убьет меня, он монстр – я сжимаю ее изо всех сил, затыкаю ей рот, пытаюсь проникнуть в нее, мне это не удается, я кончаю прямо ей на бедра и в изнеможении падаю на бок. Она вскакивает с кровати и убегает с криком: он конь! Он самый настоящий конь!
Я встаю, все еще оглушенный. Выхожу из кибитки. Возбужденные голоса отдаются эхом в темноте, зажигаются огни. Рычат львы, визжат обезьяны. Раздумывать некогда. Я бросаюсь в бегство.

(Бег. Этот галоп среди ночи, не разбирая дороги, по пустырям, по болотам, в которых отражается бледная луна, этот галоп надолго останется в моей памяти. Сегодня я с ностальгией вспоминаю времена, когда мог нестись вольным галопом, пускай – как в тот раз – напуганный до смерти, давя копытами лягушек, царапаясь до крови о низкорослые деревца пампасов.
Бегать полезно. Мои друзья каждое утро как минимум шесть раз обегают трусцой парк и называют это бегством от инфаркта. Говорят еще, что бег прочищает мозги, что, когда их как следует растрясешь во время пробежки, отлетают прочь все тревоги, все навязчивые идеи – у знаменитых бегунов можно даже заметить облачко пара над головой.
Но я знаю, что бегают они не только из-за этого. Они бегут просто ради бега, потому что бежать – радостно; не будь ограничений во времени и пространстве, не будь у них обязанностей, семьи и всего остального, они помчались бы по прямой, убежали бы далеко-далеко, в рай веселых бегунов, в ту область, чьи границы недостижимы, сколько бы ты ни бежал, в то место, где люди заняты только одним – они бегают, кто в тренировочном костюме цвета морской волны, а кто в белых шортах, кто в кроссовках, а кто босиком, кто в одиночку, а кто группой; одни разговаривают на бегу, другие жуют бутерброды, третьи, не останавливаясь, справляют нужду; они бегут и бегут, как я бежал в ту ночь, только они счастливее, ведь им, в отличие от меня, нечего бояться.)
К утру я уже далеко. По положению солнца определяю, что двигаюсь, как мне всегда и хотелось, на юг. Я должен найти – пусть в противоположной стороне от Фессалии и Аркадии – легендарную страну кентавров, кентавров-царей, кентавров-подданных, кентавров-крестьян, кентавров-писателей. И кентавров-женщин.
Я скачу к Южному полюсу, к вечным льдам, сохранившим навеки нетронутыми остовы древних четвероногих.

Скачу я, как и раньше, по ночам. Ворую фрукты и зелень, как раньше, и еще продовольствие с грузовиков, оставленных на ночь у дороги. Как раньше, сплю я днем, но только теперь в надежных, укромных местах.
Позади остаются миля за милей.

Поместье в Риу-Гранди-ду-Сул. 1954 – 1959

Все ближе граница.
(Должно быть, я пробегал мимо Сан-Бор-жа примерно тогда, когда там хоронили Жетулиу Варгаса Жетулиу Дорнелис Варгас – президент Бразилии (1930 – 1945 и 1950 – 1954). В августе 1954, во время государственного переворота, организованного крупной буржуазией, покончил жизнь самоубийством.

. Но в то время я и знать не знал о подобных вещах. Я несся вскачь – и только.)
Как-то перед рассветом я укрылся от дождя на заброшенной ферме, в одиноком сарае посреди огромного поля. Шум дождя и кваканье жаб убаюкали меня, я уснул тяжелым сном, даже сквозь дрему ощущая усталость мускулов, боль в сухожилиях. Сон вьючного животного.

Утро…
Просыпаюсь в страхе, полный странных предчувствий. Поднимаюсь на ноги, осторожно выглядываю в крошечное окошко сарая.
Небо все еще затянуто тучами, хотя дождь перестал. Мирно пасутся овцы. Кругом никого. Откуда же страх?
Но что-то все же есть. Я чую это нутром: где-то в животе у меня отдается пока еще далекий стук копыт. Присматриваюсь и различаю смутное движение на горизонте.
Всадник. Нет, двое всадников. Скачут во весь опор, приближаясь с каждой секундой. Тот, что впереди, кажется, женщина… Точно, женщина: уже можно различить, как длинные волосы развеваются на ветру. Конь под ней странный. Где голова? Где лошадиная голова?
Нет головы. И лошади нет. Преследователь, старик, действительно скачет верхом, но та, что впереди, – она и женщина, и лошадь, женщина-лошадь, она – верить ли мне своим глазам? – женщина-кентавр.
Она (но тогда я не единственный, тогда, выходит, нас много, возможно, очень много) кентаврща\ Н о откуда она (это девушка, и кажется, очень красивая) взялась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73