Если не считать меня, то в нем все столь же скучно и монотонно, как и раньше: скандалы в королевской семье, личная жизнь политиков – злобные выдумки нахально-невежественных журналистов, преподнесенные как неоспоримые факты и проглоченные праздным читателем. Одна из статей на первой странице была о похищении моего тела, сбоку надпись: БИЧ ГОМОСЕКСУАЛИЗМА В – БЕЗОПАСНОСТИ ЛИ ВАШИ ДЕТИ?
Я внимательно прочел эту безвкусную писанину и в отчаянии переметнулся на журналы, предоставляемые авиакомпанией. Рекламы, рассчитанные на корпоративных тунеядцев, призывали меня сделать монограмму на портфель, усовершенствовать пауэрбук, выгравировать на часах инициалы. Среди этих несносных предложений я наконец откопал статью по туризму. Она расхваливала жаркие пороки Нового Орлеана, джаз, яства и иные прелести. Мое внимание привлекла надпись под картинкой с кроваво-красным напитком в бокале на длинной ножке, который был украшен вишенкой, долькой апельсина и ярко-зеленой гофрированной гармошкой из бумаги. В Новом Орлеане больше четырех тысяч баров и ночных клубов...
В Лондоне в два раза меньше. Но, конечно же, американский город несравним по размерам с нашей столицей...
Я пробежал глазами всю статью. Население Нового Орлеана едва превышает семьсот тысяч. Лондон приютил семь миллионов озябших душ. Совершив нетрудный расчет, я озарился недоверчивой улыбкой. На каждую тысячу лондонцев приходится по пабу. Эта цифра меня всегда радовала. Но в Новом Орлеане заведение имеется на сто семьдесят пять человек.
Когда колеса самолета коснулись земли Атланты, я твердо знал, куда держать путь. Проходя таможню по американскому паспорту, я волновался за свой акцент, но напрасно: там даже не требовалось смотреть персоналу в глаза, не то что говорить с ним. Получив нужную печать в паспорте, я сразу же зашел в будку обменника и перевел все Сэмовы фунты стерлингов обратно в доллары США. Судя по всему, фунт – сильная валюта, потому что я получил толстую пачку шершавых зеленых банкнот.
Подземный поезд довез меня от аэропорта до автобусной остановки, где я обнаружил, что моих денег хватило бы не на один билет до Нового Орлеана. Я покинул Атланту на рассвете и следующие пятнадцать часов провел, дремля и время от времени просыпаясь, чтобы взглянуть на зеленую сельскую местность, на болота вдали, на длинный ряд зловонных фабрик и нефтеочистительных заводов, которым не было конца, на кошмар почерневших дымовых труб с рыжим пламенем на фоне жуткого багрового неба.
Наконец автобус прибыл в Новый Орлеан, я взял такси и попросил водителя отвезти меня в самый дешевый клоповник поблизости, коим оказался отель с баром-рестораном «Хаммингберд» на авеню Сент-Чарльз. Я проглотил чизбургер и две порции американского райски ледяного пива (сравним ли озноб самой смерти с дрожью от поистине холодного пива?), затем поднялся по узкой лестнице в квадратную комнатушку и проспал целые сутки.
Ранним вечером я рассчитался с отелем и смело шагнул во Французский квартал, подобно миллиону экономных туристов. («Сент-Чарльз у канала переходит в Ройял», – сказала мне регистратор отеля, и ее слова показались экзотическим заклинанием, полным тайн и обещаний.)
Я в сердце покорил Миссисипи, стоя на пирсе. Я не испытывал страха ни перед ней, ни перед городом, через который она проносится. Я и раньше видел кишки и сфинктеры, я знаю, как с ними обращаться. Затем я пошел выпить.

* * *

Джей сидел в гостиной, трясясь, как паук на паутине при сильном ветре. Приближался вечер, Тран ушел час назад. Когда они проснулись, им было нечего сказать друг другу: оба были смущены и страдали от приема различных наркотиков. В таком состоянии не до физического контакта.
Однако, едва проводив Трана через двор и заперев за ним ворота, Джей подвергся натиску желаний и страстей пережитых суток. Одурманенный, он вернулся в дом, взял с полки книгу по медицине и пролистал ее, затем отложил обратно. Несколько минут он просто сидел, ощущая, как дрожит собственный скелет, пульсируют белки глаз и колотится сердце. Ему нужен был еще один юноша, и немедленно. Тяга к убийству никогда не возвращалась так скоро. Встреча с Траном выбила Джея из колеи, возвратила коротким замыканием в ту же петлю.
Он поднялся, пошел в спальню, выдвинул верхний ящик комода. Там хранились изображения всех его мальчиков, коллекция полароидных снимков. Хорошие кадры: у Джея есть чувство композиции, глаз наметан на правильный выбор позы и угла зрения. Вот юноша с едва вскрытой грудью и животом, через поверхностный порез в форме игрека проступает бледный слой жира, но органов не видно. Вот крупный план лица того же мальчика, божественно безмятежного. А вот двое в ванне, друг на друге, словно во взаимных объятиях; контраст черной и белой кожи, сводимой начтет только в области окровавленных голов. Но этого недостаточно. Фотографии не в силах ему помочь.
Джей расстегнул рубашку и скинул ее на пол, спустил штаны и сделал два шага, освободившись от них. Медленно поворачиваясь в центре спальни, поймал свое отражение в высоком зеркале на подвижной раме. Лицо было бесстрастным, пенис набухал.
Джей вышел наружу через заднюю дверь, прошел вдоль стены дома в сад. Влажные статуи и засохшие заросли словно кивали ему. Хотелось как можно быстрей добраться до рабского барака. Обнаженный и трепещущий, он с трудом открыл дверь и бросился внутрь.
Там стоял сладкий запах гнили, насыщенный, отвратный, сильней, чем вчера, из-за свежего трупа. Словно незримый палец, мягкий и толстый, залез Джею в горло. Вместо того чтобы закрыть рот, он глубоко вдохнул и пустил палец внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72