– Зови меня Фидо, – сказал парень.

3

Небо над шоссе Шеф-Ментер было бледно-лиловым с первыми проблесками рассвета. Тран ехал мимо полупустых променадов и третьеразрядных мотелей, мимо устрашающей неоновой планеты, служившей маяком аллеи Орбит – оулинг, мимо пестрой радуги дешевых забегаловок и загаженных книжных лавчонок, бойко ловивших на удочку бессонные отбросы общества. Скоро маленький «форд-эскорт» уже несся через зеленую деревенскую местность, мимо озер, камышей и травы, среди которых мелькали затерянные домики. Восточный Новый Орлеан был странным смешением безмятежности, трухи и изысканности.
Трану был двадцать один, родился он в Ханое, в семье, которая через три года бежала из страны во время массового отъезда эмигрантов в 1975-м. Кто-то из предков Грана был французских кровей, придавших его черным по плечи волосам волнистость, гладкой коже – цвет миндаля с персиком и слабый золотистый отлив – темным глазам. Единственным воспоминанием о Вьетнаме были приглушенные голоса поздней ночью: кто-то торопит его на улице, освещенной маленькими цветными фонарями, которые мерцают и расплываются по контуру во влажном воздухе, свежий запах срезанной зелени. Иногда Трану казалось, что он помнит кое-что еще – взрывы снарядов вдалеке, серебристый корпус реактивного самолета, – но он сомневался, было ли это на самом деле или во сне.
Благодаря отцовскому другу из американской армии семья поселилась в Новом Орлеане, избежав грязи и бетона лагеря для перемещенных лиц. От рождения его звали Тран Винх. Когда родители отдали мальчика в детский сад, то поменяли слова местами, чтобы фамилия стояла последней, как у любого американского ребенка. А имя продлили до Винсента, которое он люто ненавидел и никогда не откликался на него, даже в пять лет. Дома его по-прежнему звали Винх. Для всех остальных он был Тран. В английском языке это сочетание коротких звуков ассоциируется с движением (трансмиссия, транспорт) и с выходом за грань (трансконтинентальный, транквилизатор, трансвестит), и ему нравилось и то, и другое значение.
Сегодня Тран глотал кислотку и экстази, пока вспышки света, видеоизображение и огневой вал звука не соединились в одно цветастое целое, словно фантик конфеты. Тут был хороший бар, за которым девчонки в зеленом ламэ сыпали странный порошок в коктейли, якобы усиливающие работу мозга. Кругом носились ребята в полном снаряжении, даже в шлемах с цветами, некоторые вооружились лишь бутылками с водой и погремушками. Другие парнишки походили на сказочных персонажей из «Доктора Сьюсса», которые сидят на грибах, что, впрочем, неудивительно, потому что они росли с «Доктором Сыоссом» и многие из них сидели на грибах.
На Тране был свободный балахон длиной до колена, покрытый витиеватыми петлями, малиновыми и красными. Под него он надел шорты, чтобы по приходе домой заправить в них подол и получить что-то вроде рубашки. Глаза подведены жирным черным карандашом, весьма неумело, отчего он выглядел еще моложе и безумнее. Тран пришел на рейв-вечеринку один и чудесно проводил время. Этим можно было гордиться. Уже несколько месяцев он редко выбирался из дома. Когда знаешь, что можешь натолкнуться на того, кого не хочешь видеть, легче сидеть в своей комнате, читать, писать дневник, слушать музыку, размышлять над старыми любовными письмами.
Он вспомнил одну интересную историю, которую где-то слышал: старая кинозвезда по имени Джейн Мэнсфилд умерла прямо на Шеф-Ментер. Ее машина врезалась в зад москитного грузовика, который ездил по улочкам города, распыляя яд, способный убить десятки тысяч насекомых. Тран представил, как голова знаменитости оторвалась и летит через облако инсектицидов и выхлопных газов, а кровь подобно хвосту кометы выписывает изящную дугу.
Образ ее смерти преследовал Трана уже давно. Он занес его в тетрадь самым пышным и ликующим языком, на какой только был способен. Однако не мог поделиться этим с друзьями – вьетнамцами или американцами, – потому что знал, что они ответят. Ты ненормальный, Тран. У тебя мозги затраханы.
Вот он почти пришел домой. По одну сторону шоссе вырисовывались столбы дыма фабрики вперемежку с вышками. Тускло освещенные, кучно построенные здания по другую сторону были сердцевиной общины, в которой Тран жил почти всю жизнь. Болотистая зеленая земля под ногами, рваная пелена серо-голубой дымки, следы упадка, таблички с вьетнамскими иероглифами – крошечная деревушка пришельцев, расположенная всего в двадцати минутах ходьбы от центра Нового Орлеана. Известное в округе как Версаль или Маленький Вьетнам, поселение было основано беженцами из северного Вьетнама, увековечено семьями, которые они сюда перевезли, и детьми, которых взрастили.
Тран свернул с Шеф-Ментер, проехал по улицам с маленькими кирпичными домами с курятниками, рыболовными доками, огородами и рисовыми полями позади. Наконец он остановил машину перед домом, лишенным всех этих достоинств. Ребенком Тран завидовал друзьям из семей, которые занимались рыбной ловлей и фермерством. Он умолял, чтобы ему позволили помочь кормить уток или расставлять сети для креветок. Повзрослев, Тран понял, что его ухоженный двор так скучен только потому, что их семья богаче, чем остальные в общине. Не зажиточная, конечно, но им не было необходимости выращивать себе еду. А многие этим кормились.
Интересно, как бы это восприняли бездельники, технократы и юные пацифисты с сегодняшней рейв-вечеринки. Наверное, сказали бы, как круто, что люди сохраняют связь с землей, которую они сами держали бы с удовольствием, если б это не отвлекало их от танцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72