Когда он был молод и добивался Ангарад, он много путешествовал в поисках вещичек, которые бы ей понравились. Какой он был глупый! Он завоевал ее сердце своим собственным талантом – пением. Гвидион был великим певцом – последним, я думаю.
– Если он заработал то, что ты сейчас надела, пением, тогда он был действительно великим, – иронично заметила Элинор.
Она никогда не была жадной, но менестрелям в Роузлинде платили медью или самым мелким серебром, а уж никак не золотом и драгоценностями без меры. Позднее, однако, ей пришлось усомниться в справедливости своих суждений. Рианнон взяла свою арфу и спела фантастическую историю любви, печали и власти. Элинор подумалось, что в прошлом, когда люди больше боялись волшебства, чем нынче, им действительно могли дарить самые ценные вещи, чтобы умилостивить тех, кто мог воссоздавать такие образы.
Когда песня закончилась, никаких восторгов не последовало. Все онемели, даже Саймон, который уже привык к искусству Рианнон. В Роузлинде, где практичное и возможное доводилось до высоты искусства, волшебное и невозможное поражало куда больше, чем, скажем, при дворе Ллевелина или в Дайнас-Эмрисе, пробуждая глубоко спрятанные, одновременно плохие и прекрасные воспоминания. Но Рианнон правильно оценила обстановку, не спутав молчание с безразличием. Она опустила голову и сложила руки на коленях поверх арфы, выжидая.
Мало-помалу к застывшим слушателям вернулось оживление. Джоанна глубоко вдохнула, Элинор выдохнула. Джиллиан подняла руку, вытирая незваные слезы, катившиеся по щекам. Иэн улыбнулся. Он был поражен меньше всех – ему при дворе Ллевелина приходилось слышать самого Гвидиона, хотя певец в то время был уже очень стар.
Адам беспокойно ерзал. Если бы она не была невестой Саймона, он назвал бы Рианнон ведьмой. Джеффри все еще находился в трансе – пение Рианнон далеко превосходило все, что он когда-либо слышал.
Саймон повернулся к нему, как к наиболее признанному авторитету.
– Она прекрасно поет, не правда ли?
Джеффри вздрогнул, словно его разбудили, и прокашлялся.
– Это не просто прекрасно. Ее пение – настоящее колдовство, – он улыбнулся. – Вам не нужно беспокоиться, как привлечь внимание Генриха или завоевать его сердце. Король очень любит такие вещи. Я только надеюсь, что Винчестер не вздумает отыграться, закричав: «Ведьма!»
17
Наутро вся компания отправилась на север, и Рианнон все больше и больше чувствовала себя дома. Все дамы ехали верхом. Никто из них, даже Элинор, которая уже заметно постарела, не воспользовался крытой повозкой или подушкой на лошади позади мужчины. Джоанна, правда, с беспокойством поглядывала время от времени на свою мать, но Рианнон полагала, что это было скорее связано с дочерними чувствами самой Джоанны, чем со слабостью Элинор. На ночь они остановились в Кингсклере, доставив много радости старому сэру Генри, который от гордости и удовольствия даже помолодел лет на десять. На следующий день они прибыли в Оксфорд. У Джеффри был там дом, подаренный королем, который часто останавливался в оксфордском замке и хотел, чтобы его кузен был поближе к нему. Генрих вообще предпочел бы, чтобы Джеффри постоянно оставался при его холостяцком дворе, но очень скоро понял, что Джеффри нигде не задерживается надолго без своей очаровательной жены. Король с удовольствием предоставил бы комнату и для Джоанны, но при его дворе не было женской половины. Его мать вторично вышла замуж во Франции, а у него самого жены еще не было, хотя переговоры о женитьбе велись. Поэтому собственный дом для Джеффри оказался наилучшим решением.
Иэн и Элинор сняли еще один дом неподалеку, и оказалось довольно легко разделиться, чтобы все устроились достаточно комфортно. Поскольку слуги, сменяя друг друга, продолжали путь и по ночам, телеги с багажом прибыли на место почти одновременно со всадниками. Мужчины оставили женщин подождать слуг, мебель, белье и кухонную утварь, а сами отправились разведать, что новенького произошло за последнее время.
Джеффри направился прямо к королю в сопровождении Иэна. Адам и Саймон пошли разыскивать Ричарда Корнуолла. Они были несколько разочарованы, услышав, что Ричард пребывал в Уоллингфорде, примерно в пятнадцати милях от Оксфорда. Это почти наверняка означало, что между братьями произошла очередная свара, которая не сулила ничего хорошего для перемирия с Пемброком. Однако гадать было бессмысленно – вполне могло оказаться, что Ричард был просто занят делами своих поместий. Нужно было отправляться к нему.
Джеффри и Иэн довольно скоро поняли, что далеко не все в порядке. Помолвка Саймона оказалась исключительно удобным поводом испросить аудиенции у короля. Аудиенция была дана, но только после того, как они обосновали причину. Это было тревожным знаком. Обычно король приглашал каждого из них без колебаний, зачастую даже выходя им навстречу. Получив отпор, Джеффри и Иэн многозначительно переглянулись. Хотя на лицах у них ничего не отразилось, настроение испортилось у обоих. Джеффри был одним из гарантов того, что Аск будет возвращен Пемброку двадцать третьего сентября. Вероятно, Генрих не желал разговаривать с Джеффри из-за опасения, что Джеффри попросит его подтвердить обещание.
Поскольку и Иэн, и Джеффри знали, что невозможно будет ничего добиться, поднимая этот вопрос напрямую, они завели разговор о помолвке Саймона, расхваливая будущую невесту и прося разрешения представить ее. Их терпение было вознаграждено: Иэн получил добро на свадьбу своего сына даже без обычного налога на женитьбу по собственному выбору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133