Некоторые, впрочем, в панике и ошизении вообще забывали, с какой стороны карабин заряжается, и сдавались в плен гораздо менее героически. И теперь уже командир отряда майор Субботин запрашивал свое начальство на орбите, что ему делать с двумя тысячами пленных, когда в его семи центуриях всего три сотни легионеров.То, что пленных было всего две тысячи, а не все двенадцать, объяснялось патриотическим воспитанием целинских солдат, которых с детства учили, что сдаваться врагу нехорошо и чревато последствиями. Так что многие из тех, кого не убили и не поймали, разбежались по окрестностям или попрятались обратно по щелям, хорошо помня при этом приказ наступать на Рудну.Патриотическое воспитание научило целинских солдат верить своим командирам. А начальник разведки легиона Сабуров был человеком мудрым и с самого начала инструктировал своих дезинформаторов:— Ни слова об отходе! Куда бы вы ни отправляли целинцев — говорить только о наступлении. Удивятся — пояснять: враг прорвался, нужны подкрепления. Промедление смерти подобно.Таким манером дезинформаторы уже сплавили одну дивизию непосредственно из города Чайкина в пустоту, заодно предупредив ее командование, что мариманы высадили десант в целинской военной форме. Так что теперь эта дивизия блуждала по дорогам, стреляя по своим и не слушая никаких объяснений.А тем временем отряд майора Субботина захватил весь штаб Задубравской дивизии в полном составе за исключением убитых и застрелившихся. Восемь полевых особистов прямо там же, в бункере, устроили наглядную демонстрацию работы ошейников-самоликвидаторов, по результатам которой два заместителя комдива остались лежать с простреленными головами, а трое других согласились сотрудничать, потому что очень не хотели умирать.Лично комдив сотрудничать не согласился, а застрелиться не успел, но его все равно оставили в живых и отправили в Чайкин для отгрузки на орбиту или использования в тылу.Прочих пленных тоже было приказано отправить на побережье к месту высадки фаланги пешим строем в сопровождении бронегрузовиков. Для охраны по методу круговой поруки использовать ошейники. Обмундирование с пленных снять.— С мужиков-то зачем? — удивились легионеры.— А чтобы их с воздуха не приняли за целинскую боевую часть, — последовал ответ.Оно и верно. Несмотря на сигнал «Я свой», который подавали все машины легиона и даже боевые шлемы солдат, с начала вторжения уже было несколько случаев, когда самолеты и артиллерия легиона засаживали по своим из всех стволов. Потери, понесенные из-за этих недоразумений, по первым прикидкам превышали настоящие боевые.— А еще голые люди менее склонны к побегу и сопротивлению, — добавили с орбиты и на всякий случай предупредили: — Обмундирование тоже надо доставить в тыл. Может пригодиться.Может, оно, конечно, и пригодится, но раздевать всю эту ораву пленных и набивать их шмотками бронегрузовики — это была еще та работа.Легионеры оттянулись только на персонале дивизионного госпиталя и на вольнонаемных девушках с узла связи. Их отдельно выстроили у стены — смирно, руки за спину — и девушки были совсем уже готовы, что их сейчас расстреляют. И не все восприняли это с надлежащей стойкостью, каковой должен отличаться всякий убежденный чайкинист.Когда первая юная связистка бухнулась на колени с криком: «Делайте что хотите, только не убивайте!» — ее тут же отвели в сторону, и стойкость многих других тоже дала трещину.И пока легионеры делали с ними, что хотели, время шло, а приказ занять город Дубраву висел в воздухе. На орбите считали, что захват города никак не связан с отправкой пленных, потому что первую задачу выполняют танки, а вторую бронегрузовики, но в отряде майора Субботина этого идеализма не разделяли.Поэтому отряд вошел в Дубраву с большим опозданием и нарвался на отдельный испытательный танковый батальон тракторного завода, укомплектованный настоящими асами и имевший достаточно времени, чтобы приготовиться к бою. 14 Майор Никалаю метался по горящему офицерскому общежитию почти до рассвета. Он понимал, что ему срочно надо в полк, но под завалами и в пылающих комнатах были женщины и дети, раненые, обожженные и угоревшие, и их надо было спасать. Вот он и спасал, вместе с другими ходячими вытаскивая пострадавших на крышу, потому что первый этаж был отрезан огнем.Потом он увидел, что полк тоже горит. Там пылал склад ГСМ, а искры от него зажгли вещевой склад и казарму РМО. Командир полка просто не мог больше оставаться за пределами части, но теперь из общежития было совсем непросто выбраться. Пылал уже и второй этаж, а прыжок с третьего грозил переломом ног — не гарантированным, но вполне вероятным.Другие офицеры пытались спуститься вниз по пожарным лестницам и тащили туда же жен и детей, а огонь из окон раскалял железные ступеньки, не пуская дальше тех, кто выбежал из своих комнат в ночной одежде и босиком. Заминки перерастали в пробки и тут майору тоже было нечего ловить.Никалаю искренне радовался, что у него нет ни жены, ни детей, и продолжал метаться по коридорам в поисках выхода.Майор понятия не имел, сколько времени прошло с начала пожара. Ведь какое-то время он без чувств пролежал у себя в комнате, где от взрыва развалилась хлипкая мебель, и какая-то деталь шарахнула его по голове. Проваляйся он немного дольше — и сгорел бы, как пить дать, потому что когда майор очнулся, комната была уже в огне.Когда майор рискнул наконец выпрыгнуть из окна третьего этажа на козырек парадного входа, было еще темно. Быстрый тропический рассвет наступил, когда он пробирался через заваленный обломками плац к горящим складам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121