Лишь изредка мелькали католические воротнички, католические сутаны или другие религиозные атрибуты. Священники просто представлялись и начинали беседу с человеком. Некоторые из них работали в столовой. Мэгги знала многих. Она, казалось, вообще со всеми была знакома. Позже, во время передышки, Мелани выразила удивление по этому поводу, и Мэгги рассмеялась:
– Я же не первый день вращаюсь в этих кругах.
– Вам нравится быть монахиней?
Мелани хотелось узнать о Мэгги побольше. Более интересной женщины она за свои двадцать лет не встречала. Человека такой доброты, мудрости и, главное, скромности, способного по-настоящему сострадать ближнему. Мэгги жила в соответствии с собственными убеждениями, являя собой истинный пример для подражания. Мягкое обращение и сдержанность никого не оставляли равнодушным. Кто-то из персонала лазарета сказал, что Бог одарил Мэгги чудесной благодатью. Эти слова вызвали у Мелани улыбку. Она всегда любила этот церковный гимн и нередко сама его исполняла. Отныне, подумала она, он всегда ей будет напоминать о Мэгги. Этот гимн вошел в первый альбом, выпущенный Мелани. Он стал ее удачей, поскольку позволил в полную силу раскрыться ее голосу.
– Да, мне нравится быть монахиней, – кивнула Мэгги. – И всегда нравилось. Ни минуты не жалела о том, что ушла в монастырь. Это мое, – сказала она с просветленным лицом. – Мне нравится быть Христовой невестой, – прибавила она.
Слова Мэгги произвели на ее юную подругу глубокое впечатление. Только теперь Мелани заметила на руке монахини тонкое обручальное колечко из белого золота, которое, как рассказала Мэгги, ей вручили десять лет назад в день пострига. Ждать этого кольца ей пришлось долго. Оно символизирует жизнь и труд, которые ей так дороги и которыми она так гордится.
– Наверное, монашеская жизнь нелегка, – почтительно заметила Мелани.
– А в этой жизни вообще нет ничего легкого, – мудро ответила Мэгги. – Ведь то, чем занимаетесь вы, вероятно, тоже тяжелый труд.
– Вовсе нет, – возразила Мелани. – Во всяком случае, для меня. Мне это нетрудно, и мне это нравится. Потому-то я этим и занимаюсь. Правда, утомляют гастроли: много времени приходится проводить в дороге и трудиться приходится каждый день. Раньше, бывало, мы ездили в большом автобусе, весь день в пути, ночью концерт, едва прибудем на место, репетиция. Теперь стало полегче – летаем на самолете. – С приходом популярности жизнь стала намного легче.
– А ваша мама всегда вас сопровождает? – Мэгги тоже хотелось подробнее знать о жизни Мелани, а та упоминала, что с ней в Сан-Франциско находится мать. Что артисты ездят на гастроли с группой сопровождения, Мэгги знала. Однако ей казалось, что «довесок» в виде матери – явление весьма необычное даже для совсем молоденькой девушки вроде Мелани. Ей было почти двадцать лет.
– Всегда. Она ведет мои дела, – вздохнула Мелани. – Мама в молодости мечтала стать певицей. Но работала танцовщицей в Лас-Вегасе, и то, что у меня все так удачно сложилось, очень ее радует. Порой даже чересчур. – Мелани улыбнулась. – Она постоянно заставляет меня полностью выкладываться.
– Что ж, плохого в этом нет, – заметила сестра Мэгги. – Главное – чтобы это не переходило в давление. А как вам кажется?
– Мне кажется она слишком на меня давит, – честно призналась Мелани. – Я бы хотела все решать сама. Но мама знает, как лучше.
– Это на самом деле так?
– Не уверена. Думаю, она принимает решения, которые хороши с ее точки зрения, и зачастую не так, как хотелось бы мне. Когда я получила «Грэмми», она летала от счастья. – Мелани улыбнулась, и в глазах Мэгги заплясали чертики.
– Наверное, это был знаменательный день в вашей жизни – награда за усердный труд. Высокая честь! – Мэгги едва знала девушку, но все равно была очень за нее рада.
– Я отдала статуэтку маме, – тихо сказала Мелани. – Мне показалось, что она ее заслужила. Без нее я бы ничего не достигла. – Однако что-то в голосе девушки заставило монахиню задуматься. Мечтала ли сама Мелани о звездной карьере или добивалась этого лишь в угоду матери?
– Чтобы выбрать свой собственный путь вопреки советам других, требуется немалая мудрость и мужество, – проговорила Мэгги, повергнув тем самым Мелани в грустную задумчивость.
– А ваши близкие хотели, чтобы вы стали монахиней, или ваш выбор их огорчил? – В глазах Мелани стоял вопрос.
– Они были рады. В нашей семье к таким проблемам относились с уважением, Моим родителям хотелось, чтобы сыновья стали священниками, а дочери ушли в монахини, даже больше, чем они создали бы собственные семьи. Сегодня это звучит диковато. Но двадцать лет назад в католических семьях такой выбор являлся предметом гордости. Один из моих братьев был священником.
– Был? – удивилась Мелани.
Сестра Мэгги улыбнулась:
– Через десять лет сложил сан и женился. Я думала, мать не переживет. Отец к тому времени уже умер, иначе это его убило бы. Ведь в нашей семье как считалось? Дал обет – значит, навсегда. Откровенно говоря, я и сама испытала по этому поводу разочарование. Хотя парень он славный и, думаю, о своем решении не жалеет. У них с женой шестеро детей, и они очень счастливы. Так что, наверное, именно это, а не служение Господу его истинное призвание.
– А вы сами никогда не хотели иметь детей? – задумчиво спросила Мелани.
Аскетическая жизнь вдали от близких, без мужа, в постоянном общении с незнакомыми людьми представлялась ей безрадостной. Однако Мэгги такая жизнь, по-видимому, вполне устраивала. Это читалось в ее глазах. Она была счастлива и явно всем довольна.
– Все с кем я встречаюсь, мои дети – и те бездомные, которых я знаю и вижу из года в год, и те, кому я помогаю начать нормальную жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101