Вскоре он увидел и второй — присыпавшую листья и асфальт сажу и сизый пепел. Ноздри тревожил запах гари. На лужайках валялись неубранные тельца пичуг — воробьёв, соек, пустельг, — сметённых с небес взрывной волной или погибших от жара.Чем дальше заходил Джон, тем толще становился полог праха, накрывавший саваном здания, деревья, траву и указатели… все вокруг. Ничто не осталось неоскверненным. И наконец, завернув за угол, Джон увидел сами руины — груды почерневших от сажи кирпичей и обломков. Три из четырех стен остались стоять, хотя и покосились, и теперь зловеще чернели на фоне серого неба. Агент невольно сунул руки в карманы, хотя было не холодно.Приостановившись, он оглядел место взрыва. Лабораторный корпус был велик — с ангар размером. В кольце оцепления мрачные пожарники и спасатели вели раскопки. Служебные собаки вынюхивали выживших. У поребрика стояли два остова автомашин; указатель рядом сплавило в стальную фигу. Рядом ждала машина «Скорой помощи» — скорее на случай, если один из спасателей поранится сам, чем если найдётся кто-то живой под руинами. Джон с тяжёлым сердцем наблюдал за этой картиной.Опасливый солдатик, не подходя близко, потребовал предъявить документы.— Доктора Шамбора пока не нашли? — поинтересовался Джон, демонстрируя свою карточку.— Не могу говорить, сударь.Агент кивнул. Что же, у него есть и другие источники сведений. Теперь, увидев руины, он окончательно убедился, что здесь ничего не узнает. Только по счастливой случайности кто-то вообще уцелел при взрыве. Например, Марти. Он подумал о том, какие чудовища могли сотворить такое. И гнев вновь вспыхнул в его груди.Вернувшись на улицу Доктора Ру, он перешёл её и направился к воротам «старой площадки». Там ему пришлось показать документы в третий раз — очередному институтскому охраннику и вооружённому часовому за его спиной. Убедившись, что Джон тот, за кого себя выдаёт, охранник объяснил, как пройти в лабораторию его коллеги и старого друга Майка Кирнса.Проходя мимо старинного здания, где жил, работал, а теперь и покоился Луи Пастер, Джон поймал себя на мысли, что, невзирая на обстоятельства, ему приятно вернуться вновь в эту колыбель академической науки. В конце концов, именно здесь Пастер ещё в девятнадцатом столетии провёл свои блистательные эксперименты по определению природы брожения, приведшие его не только к первым бактериологическим опытам, но и к открытию стерилизации, переменившему взгляд мира на микроорганизмы и спасшему бессчётные миллионы жизней.Шедшие по стопам Пастера исследователи совершали открытие за открытием, избавляя планету от таких напастей, как дифтерия, чума, полиомиелит, столбняк, туберкулёз и даже жёлтая лихорадка. Неудивительно, что из стен Пастеровского института вышло больше нобелевских лауреатов, чем из большинства стран мира. В сотне лабораторий и исследовательских комплексов трудились пять сотен постоянных сотрудников и ещё около шестисот приехавших со всех концов света, работающих временно над конкретными проектами. К последним относился и доктор Майк Кирнс.Кабинет Майка располагался в корпусе имени Жака Моно Моно, Жак (1910 — 1976) — французский биохимик и микробиолог, один из авторов концепции оперона, нобелевский лауреат (1965).

, где помещалось отделение молекулярной биологии. Дверь была открыта, и Джон с порога увидел заваленный листами вычислений стол, за которым сидел его рослый, плотно сложенный товарищ.— Джон! — вскрикнул Майк, завидев гостя. — Господи, надо же! Что ты тут делаешь?!Он вскочил так резко, что полы белого халата затрепыхались у него за спиной, и, двигаясь с ловкостью бывшего игрока «Айова Хокай», поспешно обогнул стол, чтобы энергично потрясти протянутую ладонь Джона.— Черт, Джон, сколько лет, сколько зим!— Пять лет, — напомнил ему Джон с улыбкой. — Как продвигается работа?— Продвигается хорошо, да больно её много, — рассмеялся Кирнс. — Как всегда. А тебя каким ветром занесло в Париж? Охотишься за вирусами для ВМИИЗ?Джон помотал головой, воспользовавшись поводом перевести разговор в нужное русло.— Нет. Я из-за моего друга, Марти Зеллербаха. Он пострадал при взрыве.— Это тот Зеллербах, что, как говорят, работал с Шамбором? Никогда не встречался… Сочувствую, Джон. Как он?— В коме.— Черт. Прогноз?— Одни надежды. У него серьёзная черепно-мозговая травма, и в сознание он не приходил. Хотя есть признаки того, что он выйдет из комы. — Джон снова мрачно помотал головой. — О Шамборе никаких новостей? Тело не нашли?— Все ещё ищут. После взрыва там одни обломки. Чтобы все разобрать, уйдёт не один день. Нашли… части тел, теперь пытаются опознать. Невесело все это.— А ты не знал, что Марти работает с Шамбором?— Вообще-то нет. Только из газет и выяснил. — Кирнс вернулся на своё место за столом, а Джону указал на ветхое кресло, заваленное какими-то бумагами. — Папки можешь свалить на пол.Джон кивнул и последовал совету.— Я сказал, что не встречался с Зеллербахом, да? Верней сказать, я даже не слышал, что он здесь. Официально его не зачисляли в штат, и я не видел его имени в списках гостей или специалистов, прибывших по обмену. Вероятно, он прибыл по личной договорённости с Шамбором. — Кирнс примолк. — Не стоит, наверное, тебе об этом говорить, но я беспокоился за Эмиля. В последний год он начал как-то странно себя вести.— Странно? — вскинулся Джон. — В каком смысле?— Ну… — Кирнс задумался, потом заговорщицки склонился вперёд, опершись о груду бумаг и сплетя пальцы домиком. — Он был таким жизнерадостным, понимаешь? Общительным, открытым — свой парень, при всем его возрасте и опыте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22